Испокон веков на среднеазиатский перекрёсток всех дорог то с одной, то с другой стороны приходили завоеватели, с каждым разом всё легче его покоряли, и начинали перестраивать под себя. У местных, однако, к переменам душа не лежала, и даже напротив, их бессмертие заключалось в бесконечном проживании десятками поколений одной и той же жизни. Раз сломав этот уклад через колено, завоеватель получал лишь то, что уже его традицию начинали так же навязчиво поддерживать покорённые. Маргианцев сменили кочевники массагеты, с появлением Великого Шёлкового пути остепенившиеся в земледельцев согдианцев; согдианцев под чёрным знаменем Халифата сменили персы, чей язык распространился здесь вместе с исламом; персов сменили тюрки, на языке которых говорили во дворцах монгольских наместников. Но по сути здесь все эти тысячи лет жил один и тот же народ, просто медленно перерождавшийся под внешним воздействием. Ассимиляция поднималась как вода в запруде, и дольше всего ей сопротивлялись старинные города и неприступные горы. В нынешней Средней Азии два слоя - тюркский и персидский (таджикский), но... Если в устье горной долины Зерафшана стоит Пенджикент, самый хорошо сохранившийся согдийский город, то в верховьях этой долины, за показанными в прошлой частигорами Гиссара, на одном из зерафшанских притоков, в самом глухом месте древней Согдианы остались и сами согдийцы - малочисленный народ ягноби.

Увидеть ягнобцев, услышать согдийскую речь, было одной из главных моих целей в Таджикистане. Попасть к ним непросто и в наше время - нужна или сотня долларов на джип, или неделя времени, а до многих кишлаков и вовсе довезёт лишь ослик. Об этой поездке я расскажу в двух частях, и предупреждаю, что фотографий будет МНОГО - Ягнобская долина оказалась ещё и красивейшим местом, что я когда-либо видел.

Как часто бывает, я предпочёл переплатить, чтобы меньше возиться - джип до Ягнобской долины мы с Виталием нашли ещё в Душанбе на варзобском пятаке и сторговались на двухдевную поездку за 100 долларов - на человекодень на самом деле вполне терпимая цена. У водителя был мощный внедорожник, но в Ягнобскую долину мы ездили не на нём - ещё в Душанбе он вызвонил родича из Маргеба, последнего перед долиной кишлака, и передал ему нас в Такфоне (см. прошлую часть). Родича звали Мирзо, он был был худым, рябым и пятнистым, донельзя сельским и этим наверное обаятельным. Съехавшись на обочине у Такфона мы обсудили план: Мирзо везёт нас до Науметкана, последнего кишлака на дороге, дальше мы идём пешком в Сокан, где находится главная ягнобская святыня Хатти-Мулло, и если успеваем до вечера - то вечером уезжаем оттуда ночевать в Маргеб, а если не успеваем - то ночуем где-то у ягноби и утром возвращаемся с Мирзо в Такфон. Мирзо не возражал, что рассчитаемся мы лишь по возвращении - было понятно, что из той долины нам без него не уехать.
Начало пути хорошо видно с серпантинов, спускающихся от тоннеля Истиклол к Такфону: внизу направо, к похожей на клык горе, уходит долина Ягноба, бурная вода которого видна на тёмном дне. Над Ягнобом вьётся старая дорога к Анзобскому перевалу, которая была частью трассы Душанбе-Худжанд до 2006 года, когда открылся тоннель... и в 2015 году, когда в сделанном из рук вон плохо тоннеле проходил ремонт, и тогда проезжал эту дорогувеликолепный фотограф-внедорожник frantsouzovпо пути на Памир.

2.


О былом значении дороги напоминает перемолотый в гальку асфальт на первых километрах от Такфона. А увидев бородатых чабанов, гнавших небольшую отару в долину, Мирзо помахал им рукой - это не ягнобцы, а его односельчане, таджики-гальча из Маргеба:

3.


Узкое ущелье сменяет крутой серпантин над мини-ГЭС, построенной в постсоветское время для нужд местных кишлаков:

4.


Выше плотины нашалась смотровая площадка, у которой притормозил целый выводок минивэнов с туристами из Австрии - а как вы понимаете, удивить австрийцев горами немногим легче, чем удивить русских лесом:

5.


Площадка же сделана у водопада, лучший вид на который открывается, впрочем, не с самой площадки, а с бетонных блоков около неё:

6.


Выше долина вдруг расширяется, открывая взгляду небольшое водохранилище, из которого и ведёт толстенная труба к мини-ГЭС. В начале сентябре оно усохшее примерно наполовину:

7.


За речкой - кишлак Марзич:

8.


На лугах за рекой - такой вот кавказский сюжет:

8а.


А у моста - автобусная остановка как привет из другой эпохи. Через 3-километровый перевал автобусы не ездили (почему-то в СССР действовал такой запрет), а вот ПАЗик Айни-Анзоб раз в сутки здесь представить несложно.

9.


А сам Анзоб, до которого ещё несколько километров почти ровной дороги, встречает зелёными полями за рекой:

10.


И в тех полях, среди совершенно европейского вида каменных оградок, горный народ гнёт спины:

11.


Впереди та самая гора, похожая на клык - она оказалась совсем не высокой, просто удачно расположенной. А над Анзобом нависает одинокий Минарет:

12.


Но в отличие от домонгольского глинобитного минарета Варзи-Манор в Айни, Анзобский минарет - это просто скала:

13.


Сам Анзоб - кишлак небольшой, но очень длинный, что-то вроде русских деревень в одну улицу вдоль реки и дороги, и ширина его меньше, чем высота нависающих гор:

14.


Люди и сюжеты Анзоба:

15.


16.


17.


У ишаков потрясающая грузоподъёмность:

18.


Местный мазар - сельское кладбище с не отличимой от домов мечетью и могилой чтимого селянами святого:

19.


Анзоб заканчивается мостом через Ягноб, где дорога разделяется - бывшая трасса уходит к перевалу, а наш путь дальше вдоль реки. У моста - последние магазин и ашхана, или скорее постоялый двор:

20.


Последние домики Анзоба. Клык-гора вблизи кажется маленькой и домашней:

21.


А на скалах по берегу множество примечательных сущностей, будь то здоровенная пещера, где вполне могли бы жить первобытные люди:

22.


Или многочисленные каменные грибы, "родня" Анзобского минарета:

23.


24.


Сузившаяся было долина вдруг вновь расступается, открывая фантастический вид на скалистую гору, раскинувшуюся как два грандиозных крыла:

25.


Это Заамин-Каррор (4767м), более известный как Ягнобская стена, и подняться по этой стене мечтали многие советские альпинисты:

26.


Под горой же стоит Маргеб, родной кишлак Мирзо и "ворота" Ягнобской долины, на фоне всего, что мы увидим дальше кажущийся грандиозным мегаполисом:

27.


И при всём том белая "Волга" впереди нас ехала куда-то к кишлакам ягноби, и пассажиры её были нарядны, ибо спуститься хотя бы в Сарводу с её базаром для них сродни выходу в свет. На самом деле добраться сюда не так уж сложно, особенно если правильно выбрать сезон - зимой долину часто перекрывают лавины и заносы, весной - обвалы и камнепады, на которых в своё время застрял khorenyan, взявший очень удачный старт автостопом. Из Душанбе на Ягноб без аномального везения или неудач можно добраться за два дня: пара часов коллективным такси или автостопом до Такфона, оттуда пол-дня на попутках через Анзоб в Маргеб, а в Маргебе проще переночевать, и утром дойти к кишлакам ягноби пешком - до ближайших 20-30 километров, то есть часов 8-10 ходьбы с привалами. Машины туда ходят, как у меня сложилось впечатление, в среднем раз в сутки, но только загруженными под завязку, зато обратно найти оказию может быть и легче. Ну а потратив два дня на дорогу, на Ягнобе стоило бы задержаться хотя бы на 2-3 полных дня, так что по-хорошему на такую поездку нужна неделя. Туристы здесь бывают редко, местным большим запомнились регулярно наведывавшиеся к ним учёные.

28.


С учёных всё и начиналось: в 1870 году новопокрённые земли Туркестана объезжала экспедиция генерал-майора Александра Абрамова (в честь неко изначально называлась главная улица русской части Самарканда), и за этнографические исследования в отряде отвечал лингвист Александр Кун. Поднявшись по долине Зерафшана в самый глухой горный угол нового Русского Туркестана, они были изрядно удивлены, встретив людей, говоривших на языке, совершенно не похожим ни на таджикский, ни на узбекский, ни на киргизский. Затем сюда зачастили европейцы, и первую научную статью о ягноби опубликовал в 1883 году француз Гийом Капюс в немецком научном журнале. Ягнобский язык был явно иранским, но весьма далёким и от персидского, и от языков Памира, а наибольшее родство имел с осетинским - хотя казалось бы где Гиссар, а где Кавказ?! Всё это называлось тогда не иначе как "ягнобской загадкой", и лишь в начале ХХ века немецкие этнографы и лингвисты смогли её разгадать, найдя в Китае достаточное количество документов древней Согдианы, чтобы воссоздать её язык. Ягнобский - это конечно не литературный согдийский, на котором общались герои пенджикентских фресоки писались "старые письма" с горы Муг, но его сельский диалект, со временем конечно обогатившийся персидским словами, но сохранивший суть. Что же до родства с осетинским - то всё это северо-иранская подгруппа, на которой говорили народы Турана - оседлые согдиане и хорезмийцы да кочевники саки, в наших краях известные как скифы и сарматы. Позже Туран сменил тюркский Дешт-и-Кипчак, но часть скифских племён закрепилась в кавказских горах, и их дальними предками оказались осетины.
Ну а за визуализацией этих познаний мы ехали по узкому карнизу над рекой, более всего похожему на знаменитую Дорогу Смерти в Боливии:

29.


Местность делалась всё красивее. Прямо над дорогой - водопады:

30.


Ягноб то шумел почти у колёс, то оказывался где-то внизу. Впереди старое дерево на склоне - остаток древней священной рощи, чтимой и мусульманами, вложившими в неё какой-то иной смысл:

31.


За мостом - первый ягнобский кишлак Хширтаб... но в нём не видать людей, лишь коровы пасутся среди каменных руин: последних согдианцев чуть не погубили при Советах. Нет, их не объявили врагами народа, но тем не менее депортировали в 1970-71 годах - формально "для вашей же безопасности" (место де лавиноопасное), а фактически - в погоне за урожаями хлопка, этого богатства и проклятия Советской Средней Азии. Ягноби были не одни такие - горцев массово переселяли в долины, из таких переселенцев выросли Курган-Тюбеи Куляб, но тут в переселенческую программу угодил целый малый народ, за два-три поколения на равнине обречённый утратить свою уникальность. Ягноби разделили на две группы, меньшую спустили к Душанбе, а большую отправили в Зафарабадский район, узкой полосой вдающийся в узбекскую территорию между Худжандом и Истаравшаном. Говорят, многие на новом месте погибли в первые годы, не вынеся сухости и жары; иные возвращались в свои благодатные горы, их снова переселяли вниз, и так повторялось много раз. Самые упорные ягноби, несколько сотен человек, стали кем-то вроде чернобыльских самосёлов, вернувшись в свою долину всем смертям назло и наладив жизнь без электричества, лекарств, пенсий у стариков и документов у детей. Ныне численность ягноби оценивается от 5 до 13 тысяч, но в своей исконной долине их лишь несколько сотен. При всём том из ягнобцев был, например, Сафарали Кенджаев, один из лидеров и даже виновников постсоветской гражданской войны. В нынешнем Таджикистане с его вывертами национальной идеологии ягноби считаются не отдельным народом, а "самыми чистыми таджиками", о них знают в других концах страны, а в столице вяло идут разговоры о том, что надо бы привлекать в эту долину туристов.

32.


За Хширтабом дорога поднялась на высокий берег, и ехать по ней, по сыпучему карнизу над пропастью, прямо сказать - страшновато. Но здесь потрясающе красиво:

33.


И кроме дороги, которой мы ехали - никаких признаков людей:

34.


На дорогу ниспадали водопады и ключи:

35.


А в какой-то момент мы пересекли даже горную речку:

36.


37.


Таджики называют её Обисафед - Белая вода, а ягнобского названия я так и не спросил:

38.


Другая сторона Заамин-Карора. Не он ли был той Согдийской скалой, которую осаждал Александр Македонский?

39.


В горах видно множество замков, но все они - творения природы:

40.


Язык ледника - водопад - ручей:

41.


Сам водопад крупным планом. Нигде не видел их в таких количествах, как в Гиссарских горах:

42.


Чешуя скал:

43.


И высоко-высоко - ледники. Ягнобская долина лежит на высоте около 2,5 километров, горы вокруг неё - от 3,5 до 4,5 километров.
Но в их ландшафтах - удивительная гармония.

44.


Между тем, у дороги появились мосты и ослики, грядки в низинках и сады на кручах:

45.


Ещё немного - и нам повстречался человек, неспешный в словах и движениях глубокий старик, возможно в хлопковом изгнании научившийся брить бороду. Это был первый встреченный нами ягнобец, и хотя он звал нас на чай, мы поехали дальше - хотелось побыстрее увидеть центр долины:

46.


А на скалах вдоль дороги висят кишлаки. В лучшее время на Ягнобе было 46 кишлаков и около 3000 жителей, сейчас - 14 кишлаков, и на момент моей поездки полгода с лишним назад в них жило 74 семьи, 468 человек, причём первый и последний кишлаки - таджикские: уже знакомый нам Хширтаб и далёкий Кирионте. Простая арифметика показывает, что селения здесь крошечные, по сути это хутора: одна-две семьи - уже кишлак, в крупнейшем здешем селении Пскан живёт целых 8 семей! И судя по всему, у всех бех исключения ягнобцев сильные ноги и мощные лёгкие - кишлаки висят на скалах довольно высоко над рекой:

47.


У них чудные названия - Махтамайн, Дагинзой, Бедеф, Каши, Пильраут, но я не буду пытаться определить, какой из них где:

48.


Вот один из кишлаков прямо на дороге:

49.


А многие просто лежат в руинах, и в такие же руины возвращались здешние "самосёлы", восстанавливать отчие дома:

50.


51.


Иные теперь служат хлевами:

51а.


Традиционные ягнобские дома из грубо сложенного плитняка, обмазанного глиной, и на плоских крышах многих из них - пирамиды сена:

52.


А вокруг - ни проводов, ни труб, ни заборов... Лишь сказочно красивые горы и пьяняще чистый воздух, так что кислородное отравление валит с ног не хуже горной болезни. Мы прибыли в затерянный мир Согдианы!

53.


В следующей части пойдём пешком.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Западная Фергана (Канибадам, Исфара, Чорку, Ворух) - посты будут в серии о Ферганской долине
Согдийская область. Октябрь.
Худжанд. Сырдарья.
Худжанд. Центр.
Худжанд. Пачшанбе.
Пригороды Худжанда. Чкаловск (Бустан).
Пригороды Худжанда. Арбоб и Гафуров.
Истаравшан (Ура-Тюбе). От базара до Мугтепе.
Истаравшан (Ура-Тюбе). Старый город.
Истаравшан (Ура-Тюбе). Ножи и священные рощи.
Шахристанский перевали долина Зерафшана.
Пенджикент. Древности.
Пенджикент. Город.
Окрестности Пенджикента. Панджруд и Саразм.
Согдийская область. Август.
Анзобский перевал и Айни.
Ягнобская долина. Дорога.
Ягнобская долина. Затерянная Согдиана.
Озеро Искандеркуль.
Каратегин и Памир - посты будут.
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

В прошлой частипо горной дороге, напоминающей боливийскую "дорогу смерти", мы достигли Ягнобской долины, где живут последние согдианцы. В кишлаке Науметкан дорога заканчивается - дальше пойдём пешком по земле, где нет проводов, дорог и заборов, по может быть самым красивым местам, которые я видел в жизни.

О том, кто такие ягноби, люди самого глухого места бывшей Согдианы, за 1300 лет не забывшие согдийского языка, я рассказывал в прошлой части. Равно как и о том, почему из 46 кишлаков в долине осталось 14, да и те если не заброшенные, то крошечные, а 9/10 ягноби ныне живёт на равнине. Ещё подробнее о них рассказано в "Вокруг Света" за 2011 год. А кишлаки, тут и там висящие на склонах, я показывал в прошлой части.

2.


Но думается, в 1970-е годы горцев спустили на равнину не только ради хлопковых отчётов - скорее, это было что-то вроде "закрытия неперспективных деревень" Русского Севера - советская власть сочла, что выгоднее переселить народ вниз, чем оснащать труднодоступную и в общем-то бесполезную в народном хозяйстве длину электричеством, дорогой, аэропортом, школой, больницей...  Всего этого, кроме школы и половины дороги, здесь так и не появилось до сих пор, но на многих ручьях можно видеть такие вот самодельные генераторы, даже не мини-, а микро-ГЭС:

3.


А на иных домах - солнечные батареи. В той же статье из "Вокруг Света" складывается впечатление, будто ягноби живут в крайней нищете. Но соседи-таджики из Айни и кишлаков вдоль трассы к ягнобцам относятся примерно как жители северных городов - к ненцам: народ де они неграмотный, в школу ходят до 4 класса, многие не то что русским, а даже таджикским не владеют, но при этом они богаты - на здешних сочных пастбищах у ягнобцев немерено скота, и несколько раз в год они, как оленеводы в город, приезжают в посёлки, продают этот скот и уходят восвояси, скупив в Айни пол-базара. Ну а китайские солнечные батареи вообще многое изменили в жизни долины, и например сейчас тут есть даже сотовая связь от автономных точек:

4.


А впереди - Науметкан, последний кишлак в тупике дороги. Пока ехали, встретили трёх людей - старика из прошлой части, местного председателя с фамилией Калантаров, фотографироваться не захотевшего, и парня с заглавного кадра, словно вышедшего из пенджикентских фресок (более крупная фотография есть здесь) - чтобы показать всех без исключения обитателей этой долины, включая грудных детей, хватило бы десяти постов с индивидуальными портретами, и двух - с семейными портретами, и фотографий людей у меня будет мало просто потому, что здесь мало самих людей. Дом с зелёной крышей - это школа, та самая четырёхклассная, и преподают в ней, говорят, на таджикском - согдийскому ягнобцев научат родители:

5.


Школа - по совместительству автовокзал, почтамт, парковка и мехбаза, все несколько машин ягноби, кроме тех, что принадлежат жителям кишлаков ниже по долине, так же стоят здесь. Сюда же приходит народ встречать оказии, да и просто встретиться и обменяться новостями. Школа Науметкана - просто единственное общественное заведение в долине:

6.


Науметкан - не самый большой ягнобский кишлак, собственно кроме школы тут как будто ничего и нет. Но здесь находится самый натуральный "куст деревень" - на том берегу Ягноба почти вплотную стоят ещё Каши, Петиф и Тагининор, и суммарно в четырёх кишлаках живёт едва ли не треть населения долины. И несмотря на малочисленность, ягноби не выглядят умирающим народом - детей мы тут видели гораздо больше, чем стариков. Напротив Тагининора - Петиф, и на его камнях вроде бы есть рисунки и древние надписи:

7.


Но дороги дальше действительно нет - только пешком или на ишаке:

7а.


Я хотел дойти до Хатти-Мулло - главной ягнобской святыни у кишлака Сокан на ягнобском притоке Тагабикуль, и Виталий по электронной карте намерил дотуда 8 километров. И вот, за неимением ишака, мы отправились в пеший путь. Но выше Науметкана можно пройти либо через гору (чего мне очень не хотелось), либо вброд по плоским камушкам в ледяной воде. Виталий оказался сильным походником, и пересёк брод не сбавляя шагу, я же во-первых разулся, а во-вторых шёл эти 15 метров с криками и руганью - вода в горной речке оказалась просто невыносимо холодной:

8.


Чуть ниже ветхого пешеходного моста строится автомобильный мост. Он расположен ещё до брода, и так как местные отправили нас через брод - я счёл, что мостов переходить в принципе и не надо:

9.


Говорят, в Ягнобской долине не редкость окаменевшие деревья, попадающиеся кусками до 4 метров длиной, но я таких то ли не видел, то ли не приметил. Вместо окаменевшей древесины мне попалась каменная бумага, торчавшая из склонов крупными пачками. А резиновый ботинок - не для тех ли, кто собрался вброд?

10.


А за бродом - земля без признаков современности... но не без признаков людей! Натоптанные тропы, грядки в низинах, может быть вспаханные деревянной сохой, да пастбища с обилием скотины - и дорогу нам, за неимением белого кролика, показывал белый осёл. Места здесь обжитые - но такие, какими их увидели первые исследовалители Туркестана. Хотя всё же, приглядевшись, и тут можно заметить провод - видимо от самодельной микро-ГЭС:

11.


Мы приехали в Науметкан в середине дня, и в общем-то вполне могли успеть вернуться туда в сумерках, и стало быть уехать ночевать в Маргеб. Шофёр Мирзо был, конечно же, за такой вариант, да и Виталия не очень-то прельщала идея ночевать в здешней глуши, но я чувствовал, что во-первых категорически не хочу ехать назад по тем сыпучим карнизам над пропастью в потёмках, а во-вторых что приехать в такие места на несколько часов - просто кощунство! И я до сих пор не могу понять, действительно ли я так и не сообразил, что нужно было идти через мост, или же допустил эту ошибку намеренно, чтобы точно не успеть вернуться дотемна? Тропа по выбранному нами берегу упиралась в отвесную скалу, в створку ворот сверхчеловеческой крепости:

12.


Идти назад не хотелось, да и Виталию не составляло труда одолеть подъём, поэтому мы решили пересекать гору напролом - по козьим тропам посреди колючек и мелких сыпучих камней. И если Виталий опять же мог пройти его не сбавляя шагу, то я уже к середине пути начал проклинать свою ошибку, и раз в пять минут кричать, чтобы он подождал или дал мне руку. Я всё-таки путешественник слишком городской, мне очень тяжело даются подъёмы, и вдобавок кроет панический страх, когда склон под ногами сыпучий... В общем, к середине подъёма я понял, что мне не до фото, и сделав последний кадр в сторону Науметкана, отдал фотоаппарат Виталию, сам же лез еле-еле, наловив в руки колючек и ободрав кожу о камни, и просил привала каждые несколько шагов - не столько от усталости, сколько от страха и необходимости периодически брать себя в руки.

13.


Но тяжёлый подъём с лихвой окупился видами, открывшимися нам за горой, когда под ногами вместо сыпучего камня вновь оказалась трава. Может быть, это самый красивый пейзаж, когда-либо бывший перед моими глазами. Скалы за рекой имеют тюркское название Калейкала, и оно им явно подходит, так как "кала" - это "крепость". А за ними гора высотой 4340 метров - но пейзаж столь гармоничен, будто до неё рукой подать:

14.


Внизу видно устье речки Тагабикуль. Ягноб здесь - как проспект, его притоки - словно переулки. Вдали виднеется Пскан - крупнейший кишлак долины, в котором живёт целых 8 семей. Но даже он - песчинка на фоне гор, и даже издали видно, что большинство домов в нём заброшены:

15.


Выше ягнобских кишлаков стоят Дехиколон и Кирионте, где несмотря на явно не таджикское название, говорят опять на таджикском. Кирионте хорошо знаком советским альпинистам, отправлявшимся дальше в безлюдные горы, к ледниковым истокам Ягноба на водоразделе Сыра и Аму, где Алайский хребет раздваивается на Гиссарский и Зерафшанский хребты. В самом Кирионте есть камень с как будто бы следом от пальца - одна из местных святынь. Но как мне сказали по секрету старые альпинисты в душанбинском хостеле, искать ночлега в Кирионте не стоит - по крайней мере в советское время он "славился" сифилисом. С медициной в этой долине туго, тем более в дальних кишлаках, откуда срочного больного смог бы забрать разве что вертолёт. Говорят, у ягноби очень высокая младенческая смертность, масштабы которой впрочем сложно измерить - свидетельства о рождении здесь получают не когда ребёнок родился, а когда ему по какой-то причине впервые приходится выехать из долины:

16.


Мы же с "проспекта" Ягноба сворачиваем в "переулок" Тагабикуль. Виталий под гору прибавил ходу и обогнал меня на пару сотен метров. Моё же продвижения замедлила выползшая на тропинку змея, которую я предпочёл спугнуть, кидая в неё камни - "в лицо" я змей не знаю, и проверять, ядовитая она или нет, мне как-то совсем не хотелось:

16а.


А навстречу вдруг показалась процессия из двух всадников на ишаках и пешего деда, и одним из главных впечатлений Ягноба стали их лица совсем не из нашей эпохи. Такие можно увидеть разве что в фэнтези-фильмах, герои которых вдруг повстречали вольных людей за краем своей мрачной Ойкумены. И если старик на заднем плане пол-жизни провёл в хлопковых полях, то ребята на ослике выросли в этой долине:

17.


Вот и Тагабикуль:

18.


Здесь тропа была лишь на одном берегу, но зато ветвилась, и я предпочёл идти по той, которая ниже. Над дорогой висели кишлаки, а закат как бы намекал, что в один из них нам придётся стучаться на ночь:

19.


Выше по склону паслась корова, а на речном островке был привязан здоровенный рогатый бык, и от жажды по корове он не ревел, а натурально рычал словно тигр. Рычащего быка мне видеть прежде не доводилось, и находиться между ним и коровой было мягко говоря не комфортно.

20.


Домик с характерной для этой долины каменной кладкой - ни что иное, как водяная мельница. Но такие в принципе не редкость в горных кишлаках Таджикистана, и в куда более доступных по земле местах типа Ширкентая видел их работающими, в Ягнобе же все попадавшиеся нам мельницы стояли заброшенными:

21.


Между тем, по карте Виталия выходило, что вон те домики над нами - это и есть Хатти-Мулло, главная ягнобская святыня. "Взять ниже" было моей ошибкой - из сырой и под вечер промзглой приречной низины пришлось подниматься практически поперёк склона, и я периодически ложился отдохнуть в высокой и сочной траве - сам не знаю, почему, но идти мне было даже тяжелее обычного, хотя для горной болезни здесь явно ещё не та высота. Но сами здешние травы после прочей, сухой и пыльной Средней Азии впечатляют - потому наверное и заброшены мельницы да забыты ремёсла, что ягноби легче торговать отъевшимся скотом, которого эта долина могла бы вместить в разы больше.

22.


Хатти-Мулло - это на ягнобский манер Хаджи-Мулла, то есть попросту Святой Отец (перевод не дословный, но подходящий по смыслу). По местному преданию здесь покоится миссионер, принесший ислам в эту долину, но как часто бывает в Средней Азии, скорее всего сама эта святыня куда древнее, просто с приходом новой религии ей поменяли легенду. В сомнительных источникахпишут, у что ягноби осталось множество языческих и зороастрийских пережитков, здесь чтут огонь и не к добру задувать его ртом, на праздниках прыгают через костёр да обводят вокруг пламени жениха и невесту...

23.


...а у святынь по крайней мере раньше оставляли подношения в виде глиняных фигурок животных, и верили, что по ночам эти фигурки оживают и идут на реку бороться, и те, что утром будут расколотыми - проиграли, то есть не были приняты богами. Понятия не имею, насколько это всё достоверно и живо ли в наше время - ягноби за делами культовыми мне видеть не случалось, равно как не встречал и научной литературы по этому вопросу (хотя таковая безусловно есть). И лишь рычащий бык в низине может и не корову вожделел, а звал на бой чужого глиняного зверя? Как бы то ни было, у странной башенки в нижней части Хатти-Мулло обнаружилось маленькое оконце из рассохшихся непостижимо старых дощечек, а перед оконцем лежали такие вот плоские камушки, может быть действительно оставленные в качестве подношений?

23а.


В верхней постройке Хатти-Мулло обнаружились лишь пустые комнаты за маленькими дверцами, куда можно пройти лишь сгруппировавшись - скорее всего одна служит мечетью, другая трапезной. Самая маленькая дверца во вспышке фотоаппарата оказалась ещё и резной, и подобной резьбы я не видел больше нигде в Средней Азии:

24а.


Другая дверь вела в маленькое помещение, подпёртое толстым резным столбом, отполоированным людскими прикосновениями до блеска. Я обходил вокруг него круги, а лишь на утро в Науметкане мне было рассказано, что столб этот нужно обнимать, и у плохого человека на той его стороне не сойдутся пальцы:

24.


Но по-настоящему впечатлился я этим столбом уже в Москве: примерно тогда же, когда я лазил по глухим углам Таджикистан, мой друг лазил по глухим углам Индии, и добрался до народа киннаури в гималайских предгорьях. Киннаури - потомки горных индоевропейцев, перешедшие на язык, близкий тибетскому, но сохранившие древнюю религию, более всего похожую на культы гиндукушских калашей и дардов, которых вместе с говорящими на изолированном языке бурушаски мусульманами иные считают осколками чуть ли не древней Бактро-Маргианской цивилизации (см. Саразм), жившей в сердце Евразии задолго до прихода индоевропейцев, и хоть частично, как согдианцы в этой долине, сохранившей себя в неприступных горах. Так вот, в киннаурских храмах мой друг видел такие же точно колонны, то есть это атрибут даже не зороастризма, а совсем уж древних и почти забытых религий. Из какой тьмы веков торчит этот столб на Ягнобе?!

24б. фото Андрея Манчева.


Между тем, пока мы общались со столбом, вместо тьмы веков наползла обыкновенная ночь, и мы оба поняли, что пытаться своим ходом вернуться в Науметкан не стоит. Ближайший к Хатти-Мулло кишлак Сокан оказался заброшен, и мы направились в Гармен, который видели над головой из тагабикульских оврагов:

25.


Но вниз даже в потёмках идти было на порядок легче, чем в гору, и даже в темноте я прекрасно видел светлую на тёмной траве тропу. Гармен оказался тремя домами, стоящими по склону один над другим, и в окнах их горел свет, а при нашем приближении залаяли незлобные собаки. Но из первого дома, к которому мы спустились, никто не вышел. Мы поныкались туда-сюда, я пару раз крикнул "Здравствуйте!" ил "Hello!", и наконец откуда-то сверху показался ребёнок. Виталий сумел объяснить ему, чтобы позвал взрослых, и вскоре из темноты появился добродушный длинный сельский парень, похожий на только что выкопанную из земли жердь. Он ни слова не знал по-русски, но сразу понял, что делать, и через пять минут мы сидели в тёплом и ярком освещённом гостевом домике за чаем, лепёшками и каймаком. Мне было холодно и тяжело, а Виталий наотрез отказывался верить, что на высоте двух с половиной километров бывает горная болезнь:

26. фото Виталия Громова.


А яркий свет не случаен - лампочка здесь работает от солнечной батареи, и в ней в принципе не предусмотрен выключатель, она сама по себе гаснет за ночь. Это было очень странно - в том краю, куда не дотянули проводов, засыпать при ярком свете. Виталий ещё раз заглянул в планшет, и заметил, что по прямой отсюда до Душанбе - всего 50 километров. Но фарсангов, подумал я - на все 500.
В доме - сюзане и ковры, частью наверное местные, но верхнее скорее зерафшанское - такие же я видел в Панджруде:

27.


А когда рано утром я вышел из дома - мне открылся вот такой вид. Величественные горы, пьяняще сладкий воздух, шум реки с едва заметным эхом - а люди здесь просто живут, и судя по новенькому дому, сложенному из того же плитняка, живут не так уж бедно. В Гармене три семьи, но два других дома я застал пустыми, а именно из того дома, в который мы зашли, уехали в Науметкан те люди на осликах и сообщили Мирзо, что до вечера мы не придём:

28.


Каменные дома ягнобцев, не изменившиеся внешне со времён Согдианы. И страшно подумать, что такие же точно кучи сена на крышах горели от факела, брошенного монголом, арабом или греком-македонцем:

29.


Парень, что нас приютил, топит очаг. С лица я его так и не сфотографировал, но просидел он с нами почти весь вечер и пол-утра, и я раньше не знал, что так много можно объяснить друг другу одними лишь жестами. Единственное понятное ему слово, которое я говорил - "рахмат!" ("спасибо!").

30.


Часть домов обмазаны глиной, включая и гостевой. У стены - мешавшая мне заснуть солнечная батарея, а в оконце вышитое сюзане. Говорят, народные промыслы в Ягнобской долине умерли, и новых сюзане здесь давно уже не шьют. Так же точно в своё время умерло народное искусство сибирских аборигенов, понявших, что проще купить всё, что им нужно, у русских за меха.

31.


И лишь стройматериалы возить по долине невыгодно, поэтому дома ягноби такие же, как тысячи лет назад, и пожитки здесь не кладут на полку, а вешают в мешочки у потолка:

32.


Кругом сушится кизяк - основное топливо с тех давних пор, когда вырубленные арчовые леса сменились пастбищами:

33.


А рядом сушится курут, не в меру солёные шарики хрустящего твёрдого сыра, походная еда чабанов, здесь крупные, как куриные яйца:

34.


И выйдя усталым из темноты, найти кров у людей, с которыми не знаешь ни единого взаимно понятного слова - раньше я знал о таком лишь из книг...

35.


Считается, что ягноби лучше сохранили и согдийскую внешность, и среди них немало людей белых и голубоглазых. Мне такие не встречались ни разу, напротив - ягноби запомнились мне смуглее и чернее жителей равнины, и вместе с тем в их облике чудилось что-то ни то арабское, ни то античное. Из той же статьи "Вокруг Света" можно понять, что многие брали себе жён с равнины - как и всякому малому народу, ягноби нужен приток свежей крови.

36.


Пора в обратный путь. Ягнобская долина при всей средневековости селений и лиц поражает своей ухоженностью. Через ручьи положены гати, и валунные опоры мостов через речки строили явно не при Советах. Не представляю, что здесь могут воровать или драться. Говорят, народный суд здесь может просто изгнать преступника во внешний мир. Сюда вернулись те, кто искренне любили эту благодатную долину, и живут теперь в гармонии с ней.

37.


А по земле, как и по человеку, всегда видно, когда её любят, учитывая что эта любовь не бывает безответной:

38.


Теперь мы не стали повторять ошибки и вышли к воротам понизу:

39.


В воротах - ещё одна мельница, и тоже заброшенная:

40.


А может просто ещё или уже не сезон?

41.


Птичка на камнях, которую точно опознает carpodacus:

41а.


Водопадик сквозь дорогу. Вода здешних родников, как ни странно, невкусная:

42.


Но поражает то, что эта тропка, где и двум пешеходам-то не везде разойтись - ЕДИНСТВЕННЫЙ путь во внешний мир для нескольких сотен человек:

43.


А надпись "Марко Поло" говорит во-первых о том, что туристы здесь всё же иногда бывают, а во-вторых - о том, кем они здесь себя чувствуют.

44.


Скалы у ворот похожи на башни. Я вижу здесь сюжеты караванов и паломников с картин Рериха:

45.


Небо между скал становится узкой щелью:

45а.


А тем временем нас нагонял ягнобец на личном транспорте:

46.


И поравнявшись с нами, радостно поздоровался да предложил подвезти. На ослике меня хватило буквально метров на 15, после чего я решил, что лучше идти пешком - на то, чтобы удерживать равновесие и не заваливаться на бок с его узкой спины, сил уходило гораздо больше, чем на ходьбу.

47. фото Виталия Громова.


Ворота замыкают два камня в реке:

48.


И после них мы попадаем ещё не в 21-й век, но время неуклонно начинает отматываться вперёд:

49.


Здесь строится дорога, хотя я не очень понимаю, как она пройдёт через ворота:

50.


Встреча эпох, неумолимый бульдозер прогресса:

51.


Холодное горное утро осталось позади, и идти было уже жарковато. Дорога спускается к мостам:

52.


Снова брод под скалой, а вот женщина предпочла пройти по тропе через гору:

53.


У школы нас встретил радостный Мирзо, к которому в машину пристроился ещё и Калантаров - председатель местного сельсовета, судя по фамилии не ягноби, а бухарский еврей, но абсолютно здесь сливающийся с фоном. И лишь здесь я услышал согдийскую речь - с нами ведь ягноби говорили по-русски или жестами, а между собой... нам они просто не встречались в том количестве, чтобы между ними завязался звучный разговор. Согдийский язык по звучанию оказался абсолютно не похож на таджикский - металлически-звонкий, несколько более европейский, очень красивый и отдающийся эхом веков.

54.


На обратном пути я почти не фотографировал, устало любуясь пейзажам из окна. Мирзо довёз нас в базарную Сарводу, где мы с Виталием решили разделиться - он хотел в Худжанд (куда мне предстояло вернуться лишь в октябре), а я собирался через Душанбе брать курс к Памиру. Но сначала съездили на озеро Искандеркуль, которым я в следующей части закончу рассказ о Согдийской области.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Западная Фергана (Канибадам, Исфара, Чорку, Ворух) - посты будут в серии о Ферганской долине
Согдийская область. Октябрь.
Худжанд. Сырдарья.
Худжанд. Центр.
Худжанд. Пачшанбе.
Пригороды Худжанда. Чкаловск (Бустан).
Пригороды Худжанда. Арбоб и Гафуров.
Истаравшан (Ура-Тюбе). От базара до Мугтепе.
Истаравшан (Ура-Тюбе). Старый город.
Истаравшан (Ура-Тюбе). Ножи и священные рощи.
Шахристанский перевали долина Зерафшана.
Пенджикент. Древности.
Пенджикент. Город.
Окрестности Пенджикента. Панджруд и Саразм.
Согдийская область. Август.
Анзобский перевал и Айни.
Ягнобская долина. Дорога.
Ягнобская долина. Затерянная Согдиана.
Озеро Искандеркуль.
Каратегин и Памир - посты будут.
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Вернувшись из показанной в прошлой частиЯгнобской долины, где живут последние согдианцы, я спустился на расположенное в Гиссарских горахпо другую сторону столичной трассы озеро Искандеркуль - официальную "Жемчужину Таджикистана", украшающую любой душанбинский баннер о туризме и национальных достояниях. Говорят, "жемчужиной" нарекают любое горное озеро, до которого есть дорога, но мне сравнить не с чем - из горных озёр Средней Азии Искандеркуль объективно самый доступный. На его берегах с водопадом и закончу рассказ о Согдийской области.

Между Такфоном, откуда мы уезжали в Ягнобскую долину, и Сарводой, куда ягноби ездят порой на базар, после подземного пожара за рекой, но до зазубренной красной горы с дороги видна труба заброшенной фабрики "Зерафшан-2", входившей в состав Анзобского горно-обогатительного комбината. До настоящего Зерафшана при том ещё далеко, просто это слово означает "золотоносный", хотя добывают здесь, причём в мировых масштабах, не золото, а ртуть и сурьму:

2.


На цехе ещё одно роскошная мозаика с рудокопами разных веков, при виде которой я разом вспомнил и древний Илак (а он ведь был не единственным рудным районом Большого Ирана), и соляные копи Лянгара.

3.


А ниже фабрики хорошо заметная стрелка двух рек. Слева - выученный нами наизусть Ягноб, справа - Искандердарья, а сливаются они в Фандарью, впадающую в Зерафшан напротив Айни. Искандерова река, как нетрудно догадаться, течёт из Искандерова озера, к которому и ведёт эта долина:

4.


На заброшенных цехах - смена империй. Средней Азии такое не впервой...

5.


На остановке с кадра выше, четверть века не видевший автобусов, я просидел добрых полтора часа. В Сарводе ушлые водители просили до Искандеркуля 120 сомони (1000 рублей), и я махнул рукой - "автостопом доеду!". Там же мы с Виталием решили разделиться - он собирался в Худжанд, я - назад в Душанбе. Машины мимо проезжали не раз, в том числе даже душанбинская "восьмёрка", на которой я по идее должен был доехать прямо в свой хостел, но только ни в одной машине не было мест - на Искандеркуль народ отдыхать ездит семьями, а семей из трёх человек в этих краях не бывает. И каково же было моё удивление, когда из притормозивший машины высунулся Виталий и помахал мне рукой - "Поехали, уплочено!".

6.


Дорога до Жемчужины Таджикистана оказалась редкостно убитой даже по таджикским меркам, при том что здешние дороги и так явно худшие в бывшем СССР. Местные и на остановке, и в машине в один голос рассказывали мне про кишлак Махшеватза рекой в стороне от дороги, в горах над которым находится труднодоступная пещера, а в пещере той встречает паломников нетленное тело, или скорее мумия святого, которого здесь называют Ходжа Исхак Вали. По одной легенде, это был мусульманский миссионер 8-9 веков, по другой - отшельник из суфийского ордена Кубравия, а подняться к нему можно лишь по крутому склону, держась за верёвку, и чистого сердцем человека верёвка словно тащит наверх сама. Мне было бы, конечно, очень интересно там побывать, но чудес на единицу поверхности в Таджикистане слишком много, да и видимо просто меня святой не звал.

7.


Кишлаки на дороге я фотограифровал на обратном пути, который проделал автостопом, сменив несколько машин на 30 километрах. И в одном месте, увидев меня с холма, за мной через пол-кишлака бежал мальчик, оставшуюся половину шёл рядом со мной и задавал всякие вопросы, порядком надоевшие мне, поэтому я шёл жестоко не сбавляя шагу. В другом месте я втиснулся на заднее сидение с ещё тремя уже сидевшими там крупными мужиками, и в конце концов мы сломали машину, за что однако мужики ещё и виноградом меня угостили. А продравшись сквозь кишлаки, я поймал красивую и явно не подержанную иномарку с ароматным салоном, в котором ехали спортивного вида мужчина и потрясающе красивая женщина, у которой чёрные, как смоль, волосы ниспадали на обтягивающую тельняжку - таджички в "космополитичном" облике бывают удивительно красивы. Я хотел её сфотографировать, но спортивное телосложение водителя добавляло застенчивости, а украдкой это сделать не было ни малейшего шанса.

8.


Начинался полевой сезон...

9.


Женщина с арбузом на голове при мне ходила так минут пять, а когда увидела, что я её фотографирую - ещё и жестом показала, что не надо. Так виртуозно с грузами на голове умеют ходить только гиссарские гальча (горцы):

10.


И в общем жизнь идёт своим чередом, пока мимо ездят машины с туристами:

11.


Между тем, я быстро понял, почему таксисты заламывали за дорогу на Искандеркуль такие цены - дело отнюдь не в туристичности, а в том, что последний десяток километров перед озером вдруг вырастает весьма внушительный перевал:

12.


Кишлаки с прошлых кадров в долине:

13.


Сам же склон впечатлил меня своей морщинистой глиной, более всего похожей на чинки Устюрта. Такой вдруг кусок пустыни в горах, но эти при-Фанские горы чем-нибудь да удивляют буквально каждый десяток километров:

14.


Выше по перевалу - натурально, отвесный склон, словно отрезанный тупым ножом в нетвёрдой руке:

15.


И этот "нож" действительно есть, и я покажу его в конце поста:

16.


Дорога поднимается ещё выше, пересекеат небольшой разреженный лесок, и вот уже за перевалом видна озёрная гладь у подножья горы, и чей-то трейлер, ползующий вниз по серпантину:

17.


Спускаемся. Видно, что Искандердарья в какой-то момент словно обрывается - и это так и есть:

18.


Машина завезла нас прямо на старую советскую турбазу у берега озёра, раскиданную в мёртвом лесу осеннего вида, так что от одних домиков к другим и не видать, где она заканчивается:

19.


Здесь я и снял на ночь комнатку, похожую на гостиничный номер, в которой был даже горячий душ, совсем не лишний после ягнобского похода.

20.


В центре турбазы - стильная советская столовая с бескрайним потолком, где в наличии под вечера была только шурпа, но аппетит, испорченный в Сарводе чересчур натуралистичной иранской рекламой по ТВ, ко мне вернулся, и шурпа пришлась очень кстати. За ужином разговорился с крепким дядькой-таджиком, безупречно говорившим по-русски - он оказался экскурсоводом из Пенджикента, и очень советовал мне туда съездить, но до Пенджикентая доехал лишь спустя полтора месяца. Поужинав, я пошёл через турбазу на озеро.

21.


Почему озеро назвали Искандеркуль - есть много легенд. По одной из них, Искандер Зулькарнайн (так называли Александра Македонского в мусульманском мире) обрушил горы, затопив непокорную крепость, до сих пор покоющуюся на озёрном дне. По другой, пожалуй более раскрученной, в этом озере утопился Буцефал - любимый конь полководца, которого ещё 10-летний Александр укротил в том же возрасте, а повзрослев - прошёл на нём путь от Босфора до Индии, и даже один из городов в память о коне Александр назвал Буцефалией. Дух коня, по легенде, по-прежнему живёт в озере и выходит из воды в полнолунье:

22.


Над озером нависает правильный купол Дождемерной горы (3342м), по тихой воде превращающийся в овал:

23.


А за озером - Фанские горы, и на другой их стороне - Панджруд, куда я доехал лишь спустя полтора месяца, а многие туристы доходят отсюда пешком:

24.


С берега кажущееся круглым, на карте озеро имеет форму очень жирной буквы "Y" широкой стороной на юг - устья речек Сарытаг и Серидевол и исток Икандердарьи. По западному берегу озера проходит дорога, по которой я и решил идти, пока не стемнеет. Взгляд назад, на турбазы - по разные стороны Искадердарьи слева "моя" советская турбаза, справа всякие частные мини-отели, куда приезжает на выходные народ из Душанбе и Худжанда:

25.


Озеро лежит на высоте 2194м, окрестные вершины - по 3-3,5 километра над уровнем моря:

26.


Под вечер, однако, тут холодно и меланхолично:

27.


Навстречу попался камаз с сеном - за озером ещё пара кишлаков и свой мазар Пир-Фокмама, сущность которого местные объяснили мне как "наш Николай Угодник", то есть заступник нищих, странников и детей:

28.


Но чаще мне навстречу шли туристы, как оказалось - австрийцы, в том числе мужеподобные женщины, какими рисует европеек отечественная пропаганда. На кадре ниже видны двое ребят из той же группы, и когда мы поровнялись и дежурно поздоровались, они вспомнили, что видели меня у Анзобского водопада, то есть приехали на той самой стайке минивэнов, которую я сфотографировал тогда у смотровой площадки. Предыдущую ночь они ночевали в Маргебе, я рассказал им о своей поездке на Ягноб, а они - про Джергаталь, киргизское село в верховьях Раштской долины, откуда можно дойти к 7-тысячникам Памира. Собственно, один из этих двух ребят был и не совсем турист, а организатор поездки, пару лет назад полюбивший Таджикистан и теперь ищущий в нём новые маршруты, которые были бы инересны его искушённым в горных пейзажах соотечественникам. Но ситуация, что на Ягнобе мы ночевали у людей, с которыми в прямом смысле слова не знали одного языка, австрийцам была знакома куда лучше, чем мне, и показательно, что для поездок сюда организатор собирался учить не таджикский, а русский.

29.


Вокруг озера не обойти, потому что на дальней его стороне стоит Президентская дача:

30.


Взгляд назад, турбаза на фоне гор и не видна. Навстречу мне показалась машина, и я остановил её, решив, что следующей может и не быть, а стемнеет самое большее минут через двадцать. На пол-дороги я попросил водителя подобрать и австрийцев, и за десять минуты езды организатор успел показать мне несколько фотографий из своего похода к пику Корженевскоймимо курящихся на рассвете киргизских юрт.

31.


Виталий поставил палатку в глубине базы, и утром уехав, я не видел его больше до самого Хорога. В соседних с моим домиках обитала целая группа турок из Стамбула, по виду и стилю общения совершеннейших европейцев, и хотя к тому времени Эрдоган уже извинился, следом за ответом на вопросом "where you from?" повисла какая-то неловкость.
Затем была тёмная горная ночь, холодный вечер сменило душное утро, и первым делом я вновь вышел на озёрный берег:

32.


Озеро стало зеркальным:

33.


Но я не знал, что за теми камнями есть ещё одно Змеиное озеро - совсем маленькое, метров 200 в поперечнике, но говорят, абсолютно отличающееся от Искандеркуля биосферой и составом воды.

34.


Не увидел я и камня с надписью "Рускiе, 1870", который оставила экспедиция Алексея Федченко, пришедшая сюда по Фанским горам, а затем впервые из европейцев увидевшая ягнобцев. Алексей Федченко исследовал Памир, а погиб на Монблане, в его честь назван самый длинный и крупнейший в постсоветских странах горный ледник на том же Памире, а его сын основал ботанический сад в Душанбе. На Искандеркуле же мне попалась другая надпись, которая теперь тоже история. Как сложилась судьба этой Зухры в гражданскую войну?

34а.


Метеостанция на фоне Дождемерной горы:

35.


Исток Искандердарьи:

36.


Вниз по которой узкой тропой меж валунных завалов я и направился:

37.


Странный агрегат над водой - более всего меня озадачила "бомба", подвешенная к нему снизу. Что это могло быть и зачем?!

38.


В какой-то момент впереди послышался отчётливый шум, а воздух стал более холодным и влажным. У мёртвого саура, похожего на драконью голову - смотровая площадка:

39.


А в узкой щели за ней - водопад, который называют иногда Фанской Ниагарой:

40.


Ниагара - сильно сказано, конечно, но в богатых водопадами окрестных горах этот выглядел из увиденных мной самым мощным:

41.


На площадке стоять страшновато, меня почему-то начал одолевать панический страх, что я сейчас выроню из кармана телефон или паспорт, поэтому рюкзак, куртку и всё, что в теории могло с меня улететь я предпочёл оставить под сауром:

42.


А расположена площадка, скажем прямо, не очень удачно - ниже видно, что водопад ныряет во вторую ступень, вполне может быть не последнюю. Высота Фанской Ниагары 46 метров - но скорее всего, общая, потому что водопаду, который виден с площадки, "на глаз" я бы дал метров 20. Ну а позади - та самая красная стена, и "ножом", её вырезавшим, был именно водопад, каждый год, стачивая породу, отстутпающий вверх по течению на несколько сантиметров. До Искандеркуля ему идти ещё километра два, то есть тысячи лет, то есть по меркам Природы - мгновение:

43.


Отсюда я вернулся на озеро. Солнце, несмотря на высоту, уже изрядно припекало:

44.


С озера я уезжал автостопом, и своей машины ждал уже не помню сколько, но долго. Сначала мимо прошло несколько забитых до отказа "Жигулей" да "Волг". Потом - та самая стая минивэнов, и австрийцы, которым я вчера помог доехать до турбазы, помахали мне рукой: "ДенегМеста нет, но вы держитесь!". Наконец, из-за озера с лязгом вырулил тот самый камаз с сеном, на котором я и перемахнул перевал. Сколь красиво в горах путешествовать - столь же и неудобно в них жить...

45.


Но горы, откровенно говоря, только начинаются. В следующем таджикистанском "блоке", ещё 15-20 постах, отправимся на Памир, под самую Крышу Мира.

Ну а "уральская пауза" по-прежнему под вопросом.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Западная Фергана (Канибадам, Исфара, Чорку, Ворух) - посты будут в серии о Ферганской долине
Согдийская область. Октябрь.
Худжанд. Сырдарья.
Худжанд. Центр.
Худжанд. Пачшанбе.
Пригороды Худжанда. Чкаловск (Бустан).
Пригороды Худжанда. Арбоб и Гафуров.
Истаравшан (Ура-Тюбе). От базара до Мугтепе.
Истаравшан (Ура-Тюбе). Старый город.
Истаравшан (Ура-Тюбе). Ножи и священные рощи.
Шахристанский перевали долина Зерафшана.
Пенджикент. Древности.
Пенджикент. Город.
Окрестности Пенджикента. Панджруд и Саразм.
Согдийская область. Август.
Анзобский перевал и Айни.
Ягнобская долина. Дорога.
Ягнобская долина. Затерянная Согдиана.
Озеро Искандеркуль.
Каратегин и Памир - посты будут.
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Потрясён. Мне в "Варандей-Фонд" несколько дней назад (а я увидел только сегодня) перевели 30 000 рублей. Фактически, подарили фотоаппарат или двухнедельную поездку, или например тур на Байконур. Более того, это очень кстати, потому что я до сих пор не был уверен, что мне хватит на всё задуманное (на два ближайших путешествия-то точно хватало, а вот дальше...). И я даже не знаю, что тут важнее - практическая польза или осознание, что кто-то мою деятельность НАСТОЛЬКО ценит. Даже если предположить, что это кто-то очень богатый или коллективная помощь. И честно говоря, получать помощь от читателей намного приятнее, чем писать на заказ или заниматься рекламой.

Кем бы ты ни был, благодетель - спасибо!

Не могу сказать, чтобы я сам был новыми правилами напуган (кроме права администрации распоряжаться моим контентом на своё усмотрение), но реакция френд-ленты прямо-таки апокалиптическая: половина авторов с ужасом пишут о новых правилах, а половина авторов, которых я привык видеть в ленте каждый день - с утра молчат. А иные пишут в личку о своём уходе из ЖЖ...



Так что у меня уже и сомнения появляются, мне-то стоит продолжать? А то выходит так, что я выступаю, а публика разбегается кто куда.




Я же сам в общем тоже задумался о переезде, но в ближайшее время у меня не будет на это времени - на носу уже очередной сезон путешествий. Лучше расскажите мне про WordPress - нюансы, достоинства, недостатки, альтернативы?

Я был очень домашним мальчиком, и в любом школьном классе, коих сменил несколько, оставался самым слабым и забитым.
Что, однако, не мешало мне на даче прыгать по лодкам у пристани, с одной на другую, и плавать под причалами, где воздуха хватало впритык.



Старшие рассказывали, что ещё в их время пацанва в нашем посёлке на окраине Перми развлекалась тем, что прыгала с виадука на крыши вагонов стоявших внизу поездов. Как-то поезд тронулся, парень улетел в щель между вагонами и оставил там ногу.
В москвоской школе прыгали из окон второго этажа в сугроб - правда, своими глазами я этого не видел. Ещё прыгали через подожжённую кучу листвы; один пацан споткнулся, влетел в огонь рукой и руку искалечил - под листьями оказалось битое стекло. Но и это, по некоторым сведениям, было лишь враньё для учителя - а на самом деле ребята смастерили шумовую бомбу, которая взорвалась у одного из них в руках.
Лазать по остановившимся стройкам и заброшенным зданиям было прозой жизни, как и "погибнуть на стройке".
Игры "беги или умри", хотя тогда её так не называли, я ни в Москве, ни в Перми не видел, а вот знакомая из Благовещенска рассказывала, что у них эта игра была и она лично в неё играла - выскакивали на проезжую часть и обратно перед самой машиной. Более продвинутый уровень - те же действия с локомотивом.
В моём классе особо одарённые жрали чипсы и сникерсы вместе с пакетом, и если бы я сам этого не видел - не поверил бы, что никто не отравился. В другом классе пацан был знаменит тем, что проглотил живьём рыбку из аквариума. А уж "пить всё, что горит" начинали лет так в 12.

И все - дрались, причём никак не "до первой крови", и порой попадали в больницы с серьёзными травмами, а по району гуляли слухи, как где-то как-то хорошего парня враги убили в драке. И лишь самоубийств не припомню, а только лишь их попытки.

В те времена не было "групп смерти", "синих китов" (только в биологическом смысле), соцсетей и инстаграммов. Был просто мир, в котором что угодно можно сделать смертельно опасным, если удаль некуда девать. Почему же теперь у людей такая короткая память?

...А вот ходила ли в те времена молодёжь на митинги - я категорически не помню.
Но я сразу вспомнил, что всю старшую школу и первые курсы института постоянно подвергался массированной пропаганде.Думаете, учителя рассказывали мне о том, что красная армия всех сильней, и с нами Путин? Да чёрта с два!
Учителя рассказывали мне и всему классу о том, какие у их коллег зарплаты, в какой нищете живут люди за забором нашей школы (последние три класса я учился в платной школе), как стонет страна от бесконечного отчаяния. "Исключение - иностранные слова, как например привелегия. Ни в одной стране мира нет таких привелигий у депутатов, как у нас в России" - это урок русского языка. Одна учительница при мне говорила другой, что если бы попала на прямую линию с Путиным - задала бы ему ровно один вопрос: "Не стыдно ли вам быть президентом такого государства?".

В институте, а институт был предельно дрянным, пожилые преподаватели спокойно говорили о том, что революция в России неизбежна, потому что не имеет права существовать режим, при котором у преподавателя зарплата 4000 рублей (дело было в 2003-08 годах), а лекции и семинары часто сверзались в совместный экстаз студентов и преподавателей о том, "доколе?!". Был у нас преподаватель философии, убеждённый коммунист, которого я за характерную осанку называл Костюм (ибо сзади его седая голова была не видна за воротником), практически в открытую призывавший нас идти на площади: "Вам говорят, что при Сталине было репрессировано 10 миллилонов человек. Так вот, а за время так называемой демократии было репрессировано уже 15 000 миллионов!". Или "Когда в Испании случился теракт, люди вышли на улицу и СМЕЛИ это правительство, а что у нас? Терпят!".
И даже на подготовительных курсах МГУ, в который я так и не поступил, около половины географической информации было сдобрено соусом того, как в России всё плохо, а образцами для подражания были Прибалтика, Узбекистан, Бразилия и пиночетовская Чили. "Обеспечивает ли Россия себя рельсами? Конечно же нет, иначе я бы вас об этом и не спрашивал!".

Меня это сильно травмировало. Помню сам, как орал на весь школьный коридор "Мы нация придурков!", и как скакал по крыше школы с триколором и скандировал "Пиночета в крмель!" - "чилийский сценарий" жёсткой диктатуры и экономического роста за 20 000 вёрст от Чили казался тогда не таким уж и плохим...

Но мы были поколением с одной стороны тёртым (хотя и не так, как наши родители - мы лишь видели удар, который они приняли на себя), с другой стороны запуганным. И если для меня вышеозначенные эскапады были скорее игрой в заведомо безопасной обстановке, ибо город вокруг кишел упырями-гопниками и оборотнями в погонах, то нынешним старшеклассникам и младшекурссникам - что бы и не выйти на площадь?

Короче, это я к чему? К тому, что есть очень мощный канал воздействия на молодёжь, и виноват в нём никак не Навальный, и этот канал будет работать, пока учителя - одни из беднейших людей страны. А правы они или нет - неокрепшей детской психике не важно.

P.S.
Про Урал сейчас всё же не напишу - это было не решение, а неспособность собраться с мыслями, ну а теперь уже время ушло.
А к рассказу про Таджикистан вернусь до конца недели. Но предупреждаю сразу - первый пост там тоже будет злободневный.

"Ленинабад правит, Куляб охраняет, Памир танцует, Каратегин торгует" - эту формулу советского Таджикистана я цитировал уже не раз, и если с первыми тремя пунктами всё ясно, то что же такое Каратегин? Этот регион, во времена Бухарского эмирата бывший отдельным бекством, занимает длинную Раштскую долину между Гиссаром и Памиром, и вместе с окрестностями Душанбе входит в Районы республиканского подчинения. Но между тем, когда-то Каратегин был в Таджикистане одним из центров влияния, и его попытка реванша стала одной из главных причин гражданской войны 1990-х, в которой Каратегин и родственный ему Курган-Тюбебыли оплотом исламистов.

Ну а я, спустившись в Душанбе с показанного в прошлой частиозера Искандеркуль, долго колебался, стоит ли вообще сюда ехать. Смотреть в Раште откровенно говоря нечего, а в свете постсоветской истории он выглядел зловеще, и всё же я решил, что без Каратегина впечатление от Таджикистане останется неполным. Я поехал в Гарм (в переводе Жаркий) - небольшой посёлок (8,3 тыс. жителей) в двух сотнях километров от Душанбе, бывший центром существовавшей в 1939-55 годах Гармской области.

Здесь же приведу одно весьма любопытное письмо, правда не из Каратегина, а с Памира - взгляд на гражданскую войну с другой её стороны.

Раштский пятак находится на восточной окраине Душанбе, и я совершенно не помню его названия - кажется, Док, или что-то ещё на дилентантский взгляд морское и потому в песках Туркестана внезапное. В набиравшей пассажиров машине водителем оказался седобородый коренастый киргиз в высоком колпаке - в самом дальнем конце Раштской долины у подножья высочайших памирских хребтов стоит киргизское село Джергеталь, куда эта машина и держала путь через Гарм. До Гарма водитель попросил 50 сомони (около 350 рублей), до Джергаталя - 100, и я сел в машину, сказав, что определюсь по дороге. До Гарма ехать часа три, и дорога сама по себе очень интересна, но рассказ о ней я оставлю на следующую часть. В нескольких десятках километров от Душанбе мы пересекли даже не перевал, а просто водораздел Кафирнигана и Вахша, но собственно Рашт начинается посже, его воротами можно назвать блокпост у слияния рек Сурхоб и Обихингоу, у развилки старой ветви Памирского тракта (по Обихингоу) и прямой дороги на Ош по Раштской и Алайской долинам, сейчас, увы, доступной лишь гражданам Таджикистана и Киргизии.
По-среднеазиатски широкий и мелкий Сурхоб вполне оправдывает своё название - Красная река:

2.


И откровенно говоря, каратегинский пейзаж не впечатляет. Да, горы, да, скалистые вершины, но в Таджикистане этим удивить кого-то не легче, чем в России - берёзовой рощей. На кадре выше виден Гиссарский хребет, в конце долины у Джергаталя сливающийся с Алайским хребтом. А долина удивляет обилием пустых пространств, занятых при этом не пустыней, а высокой травой - на фоне других среднеазиатских долин, где возделан каждый клочок ровной земли, Раштская кажется малолюдной:

3.


К предстоявшему Дню Независимости у дороги соружали очередную арку, которую сейчас наверняка украшают флаг, герб, строчка гимна да портреты Эмомали Рахмона и Исмаила Сомони:

4.


Но захолустьем Каратегин был не всегда, и его уроженцы были весьма заметны в первом поколении советско-таджикской номенклатуры - я даже слышал (но точных данных не знаю, так что может быть это и местная легенда), что до передачи Ленинабада Таджикистану именно "каратегинский клан" был в строящемся Душанбе главным, однако в 1930-х годах большая его часть угодила под Большой террор. Со времён образование ТаджАССР существовал Гармский округ, в 1939 году ставший одной из 4 областей республики вместе со Сталинобадской (Душанбе), Ленинабадской (Худжанд) и Кулябской. Но войдя в Таджикистан, северяне планомерно выдавили каратегинцев из политики и даже Гармская область была упразднена в 1955 году.

5.


В это же самое время в знойном Хатлоне советские мелиораторы прокладывали каналы и разбивали новые поля да сады. Освоение долин требовало рабочих рук, таджикистанские власти массово переселяли народ с гор в новоявленные оазисы, и каратегинцы от этого процесса не остались в стороне. В основном они селились в окрестностях Кургана-Тюбе, и как мне было сказано в Гарме, "пол-наших теперь там!". Фактически, Курган-Тюбе был колонией Каратегина, и это определило роль каратегинского клана: на равнине люди растили фрукты, а их горная родня по всему Союзу торговала этими фруктами на базарах. Путь в политику же гармским был закрыт, развитию их долины ленинабадская власть всячески ставила палки в колёса, и в этой атмосфере нищеты и униженности среди каратегинцев уже в 1970-х годах начал распространяться исламский радикализм, который исправно подпитывала афганская война, где мобилизованные таджики за Амударьёй несли службу среди таких же таджиков, и порой привозили домой весьма странные для советской эпохи идеи да память о "братьях" на той стороне.

6.


Ну а когда в 1990-х годах Таджикистан оказался буквально вышвырнут в независимость, каратегинцы отправились в Душанбе требовать свою долю сооснователей государства. "Вовчики", как называли здесь силы оппозиции, представляли собой столь хорошо знакомый по ближневосточным войнам союз исламистов с демократами, и Каратегин, подняв курган-тюбинскую родню, отвечал в этом союзе именно за исламистское крыло. По той же причине и дрались каратегинцы упорнее всех, под Грамом в 1993 году закончилась активное фаза той страшной войны, но ещё несколько лет в окрестных горах продолжалась война партизанская. О каратегинцах другие таджики при мне отзывались с нескрываемым презрением, говоря, что они "диковатый народ". И хотя теперь здесь, как и в остальном Таджикистане, следов войны не видать, непривычно многочисленые новостройки напоминают о том, как много здесь пришлось отстраивать с нуля:

7.


Километров за 30 до Гарма - источник в потрясающе красивом оформлении:

8.


Я бы сказал, что это самый яркий архитектурный памятник Каратегина - древностей, кроме разве что каких-нибудь городищ, здесь нет, а буйства советской архитектуры Гармская область не застала:

9.


10.


11.


11а.


Ближе к Гарму за Сурхобом виден зелёный кишлака Навабад. Гарм был областным центром лишь в 1939-49 годах, а затем администрация переехала в Шульмак, в 1950 году по такому случаю ставший Навабадом ("Новым городом"). Сохранилось ли что-то примечательное там - не знаю, издали кишлак как кишлак:

12.


Какие-то крупные постройки посредине, на берегу Сурхоба. Навабад в 1950-59 годах даже числился городом, а вот Гарм как получил статус ПГТ, так в нём и остался, то есть большую часть своей недолгой истории Гармская область была единственной в СССР областью без городов:

13.


Одинокая пятиэтажка под горой, как напоминание о былом единстве земель от Памира до острова Сааремаа:

14.


У въезда в Гарм - самый настоящий автовокзал, даже с небольшими автобусами. Прикинув время, я решил не ехать в Джергаталь, и оставив машину набирать других пассажиров, побрёл в центр по главной улице:

15.


Главная улица - это часть джергатальской дороги, и уже на ней тревожный колорит Каратегина захватывает с первого взгляда. Просторные "афганские" одеяния, чалмы, тюбетейки, чёрные бороды:

16.


Хиджабы и мешковатые яркие платья:

17.


Внимание "цивилизованного" мира:

18.


Портреты Вождя на каждом столбе, высокие заборы с автоматчиками вокруг госучреждений, да вот эти двое ребята в синих костюмах - судя по всему, чекисты, проверявшие арык на предмет подозрительных подметов, а потом не забывшие и мне проверить документы с кучей вкрадчивых вопросов:

19.


Учитывая, что Гармская область просуществовала целых 16 лет (из упразднённых регионов СССР более долгоживущими были разве что Велиолукская и Нижне-Амурская области да несколько областей Беларуси), я надеялся найти здесь хоть какие-то здания, оставшиеся от областного центра - но о былой незаурядности в пейзаже Гарма не напоминает ничего. Здоровенная районная администрация с обязательными Исмаилом Самани и стелой Герба архитектурного вида "что было" Гармской области явно не застала:

20.


По соседству - явно позднесоветский городской дом культуры с "шашечками" на фасаде:

21.


А обилие женщин в ярких нарядах не случайно - по всей стране полным ходом шли репетиции Дня Независимости:

22.


Здесь второй раз за полчаса поинтересовались моими документами - на этот раз крепкий осанистый дядька Зафар в белоснежной рубашке, общей серьёзностью и выправкой похожий на офицера в отставке. Он, впрочем, особую въедливость проявлять не стал, и даже предложил мне выпить чаю, но приведя меня на крыльцо Дома культуры и попросив подождать, бесследно пропал где-то внутри. Я подождал минут 15 да пошёл себе дальше, к манившему голодного путника айвану чайханы:

23.


Такие вот чайханы с расписными потолками - одна из главных фишек советской архитектуры Таджикистана. Я уже показывал подобные в Душанбе ("Рохат") и Худжанде ("Азизом"). Гармская чайхана называется "Болои-Об", что в переводе просто - "Над водой":

24.


Резные колонны, расписной потолок - всё как положено, и в здешних орнаментах есть некоторая самобытность:

25.


Внутри из всего трёхэтажого здания оказалось открыто полтора зала с неаппетитным запахом советской столовой:

26.


Но другие заведения в поле зрения располагали ещё меньше, и я похлебал тут шурпы. Вид из заднего окна на речку:

27.


Мост главной улицы напротив чайханы. Добавить жилетки, паккули да горделивые лица - и несложно поверить, что здесь Афганистан:

28.


Хотя нет, родной бывший СССР - "А сфоткай нас, пацанов чиста гармских!". Иностранных туристов здесь мало, и кричат тебе не "хэллоу!", а "привет!":

29.


Вот очень местный типаж при чёрной бороде, просторном халате и национальной шапке. Так, наверное, выглядели "мирские шейхи" 1970-80-х годов, из под пол своих длинных одеяний забесплатно раздававшие каратегинцам "опиум для народа". Остались ли они здесь сейчас - я не знаю, но подобных типажей тут явно больше, чем мечетей:

30.


А вот здешние дехкане очень любят широкополые шляпы:

31.


Напротив чайханы - базар, куда ещё спустимся, с весьма симпатичным главным корпусом, может быть позднесовтской постройки:

32.


В конце улицы - серебристый купол мечети. Мечети здесь, как и в Курган-Тюбе, если не малочисленны, то уж точно не очень заметны. "Городская" часть Гарма на этом заканчивается - и дальше вдоль трассы, и в гору на несколько километров тянется по сути обычный кишлак:

33.


Обратной возвращался улочками между трассой и Сурхобом, и пейзаж их - этакий кишлак, попытавшийся стать махаллёй:

34.


35.


Пересёк базар, хитро вклинившийся в улочки на склоне:

36.


И внушительных размеров стадион, уж не знаю за какие заслуги удостоившийся целой статьи в википедии:

37.


Ниже стадиона обнаружился тенистый парк отдыха с весёлыми людьями, глядевшими на меня из цветастых чайхан. Потом "из зелёнки" показались двое дюжих вояк, похожих на донбасских ополченцев, и в третий раз за час с небольшим проверили мне документы, после чего я окончательно решил здесь не задерживаться и начал двигаться к автовокзалу. На краю парка - очень симпатичные дастраханы с занавесками, висящие прямо над быстрой рекой:

38.


"Брали мы Гарм, три дня шли через Сурхоб, а с берега в нас стреляли. Было нас 180, осталось 60, и у меня с тех пор крыша поехала, на таблетках живу" - рассказывал мне немолодой таджик Курбан из Гиссара в вагоне поезда Астрахань-Москва, на котором мы возвращались из Средней Азии. А уже в Москве мне написал один из читателей: "Я в Таджикистане вырос, воевал и даже был командиром отряда в ту гражданскую (хотя и недолго). Я был на стороне вовчиков, но сам из Душанбе, а детство провёл на два дома: Душанбе/Хорог. Я не мусульманин и поэтому исламистом не был, наоборот, скептически отношусь к любому экстремизму. Но войны такого рода порождают странные союзы".
Историю, как всем известно, пишут победители, а победили в той войне "юрчики", за спиной которых стояли Узбекистан и Россия, спецназ которой во главе с небезызвестным Владимиром Квачковым (тем самым, что впоследствии пытался взорвать Чубайса) действовал под видом узбеков. "Вовчиков" же мы привыкли считать абсолютным злом, а борьбу с ними - делом по определению правым. Забегая вперёд, скажу, что я не разделяю приведённую ниже точку зрения, но всё же считаю своим долгом и эту войну показать с другой стороны. Текст курсивом - не мой и без каких-либо моих правок, а фотографии колоритных прохожих с гармских улиц не имеют к тексту никакого отношения.

39.


"...Самое грустное (или смешное), что Рахмон осуществляет сейчас именно программу вовчиков. Буква в букву программу Сохибназарова-Абдужаборова. По большому счёту, мы тоже хотели переориентироваться на Китай и Южную Корею (получилось на Китай без Кореи), светского государства с исламским акцентом (Казикалон тогда поклялся Аллахом, что не установит исламскую республику), развитие геологии драгметаллов и драгкамней, сокращение хлопкового клина в пользу пищевых культур. (....) И если честно, Россия сначала поддерживала именно нас. Но встрял Узбекистан и как всегда, более сильный игрок получил профит. Но к 1995 году стало ясно, что Узбекистан не хочет независимого Таджикистана ни в каком виде, для покойного Каримова продолжение гражданской войны пока таджики мочат друг друга - оптимальный вариант. А потом - вассальная зависимость от Ташкента, на правах чего-то типа Южной Осетии. Когда это стало ясно, Рахмон пошёл на перемирие. Но у юрчиков, в отличие от вовчиков, не было единой программы. Там было экстремистское крыло с идеей, что их революция вызовет цепь других и восстановится СССР. Это мне напоминает ожидание Захарченко нового майдана в Киеве и падения "хунты". Но от экстремистов (Сангак, Файзали, Лангари, Салимов) избавился сам Рахмон. Рахмон оказался прогматиком, он сначала попытался опереться 100 процентов на Россию. Типа, если уж васал, то русских, а не узбеков. Но в этом и ошибка Асада сейчас. Васал одного хозяина - самый бесправный субъект, его хозяин кинет первым (идти-то ему некуда). Поэтому мы [автор о своей нынешней стране проживания]сделали многое, чтобы деверсифицировать нынешнюю политику Израиля, а не зависеть от одних США. Рахмон понял эту вещь где-то в конце 90-х, а окончательно убедился в 2010, когда он просил Россию надавить на Каримова с темой железной дороги и ему навязали очень плохой компромис, и тот перед угрозой прямой войны. Вторая просьба к России - Рогунская ГЭС, но и тут рука Ташкента оказалась сильнее на тот момент. Что хорошо у Рахмона, когда он увидел, что не идёт, просто перенял программу своих соперников. По большому счёту, я нормально отношусь к Рахмону, он лучший из юрчиков, кто мог возглавить страну после гибели Ризоева. Мне жалко лишь потеряных лет, жизней, миллион гастарбайтеров, и после всего этого вернуться к тому, с чего начинали..."

40.


"У нас была укомплектована вся скамейка, мы договорились о занятии всех должностей. Когда были соглашения с Набиевым, треть наших министерских постов были разыграны лотереей. И просто уже подготовленные люди зашли в министерства. И так получилось, что эти 30 процентов были единственные, кто работал. 23 декабря 1992 года мы уступили юрчикам Душанбе. Там ходили троллейбусы, работала ТЭЦ и было тепло в домах. Не было проблем с газом, светом, падения уровня жизни, бюджетники получали зарплаты. И мы всё время предлагали с ними договориться, президент их, премьер компромисный, министр обороны их, глава КГБ наш, министр экономики наш и т. д. В принципе, и их бы это устроило. Но почитайте в сети мемуары Квачкова, станет ясно, что случилось."

41.


"Те российские офицеры, которые работали в Душанбе, знали обе стороны. И они не хотели вмешиваться. Да и лидеры России нас знали, они после ГКЧП даже подстрекали нас выступить, обещали поддержку. Россия не воспринимает все эти страны как равных и руководствуется сиюминутным, легко заключая союзы и разрывая их. Но люди живут потом долгие годы с чувством, что их предали."
"Война на тот момент была умозрительным сценарием, нечем было воевать обеим сторонам. Но они (юрчики) роздали автоматы на площади своим сторонникам. Не без участия России. Мы проследили. Они взяли стволы с российских складов. Был гарнизон напротив дома офицеров, там сейчас Кохи миллат, дворец Рахмона с золотым куполом. Понятно, что мы перехватили треть этих автоматов, жить-то хотелось. Новенькие калаши, я помню свой."
"Мы готовы были, кстати, говорить и с Москвой. Я один раз даже здоровался за руку с Путиным, когда тот приезжал с Собчаком, а я был переводчиком у Нури. Вето наложил Ташкент."
"Я полагаю, что войны можно было избежать. И что Россия могла бы получить то же самое или даже лучшее положение в Таджикистане без войны. (....) России разумно было бы поддержать компромис, а не войну. В 1997 году так она и сделала, кстати."

42.


"Нет, мы не были исчадием ада. Были отморозки, где их нет. Но большая часть рассказов о зверствах (с обеих сторон) - легенды. Как и истории о резне русских. Среди вовчиков были и русские, и немцы, и крымские татары, и евреи. У многих были счёты к советской власти, у нас высланных и раскулаченных было много. Но скажу одно, наши отряды, лали бадахшон, не замарали себя ничем свекрхстрашным. Я могу сказать до 29 ноября 1992, день моего ухода."

43.


"По большому счёту, Россия и поддерживающие её силы одержали тогда в Таджикистане победу. Исламисты и демократы не прошли, влияние запада и вахаббитских течений с Аравийского полуострова, а также иранцев, было сведено к минимуму. И даже этот минимум - с согласия официальных властей. Но прошло 25 лет, в Таджикистане практически нет русских, а свято место не осталось пустым и туда приходит Китай. Всё ещё остаётся зависимость от гастарбайтеров, хотя и уменьшающаяся с каждым годом и страх перед Путиным и его зелёными человечками и гибридными войнами (а то как взбредёт ему в голову Рахмона уронить), но и эту проблему (страха) в Таджикистане решают по-своему. Культ личности, он же ещё и для Москвы, посмотрите, мол, нет альтернативы Рахмону, даже не пытайтесь. Но ясно одно: в сколь-нибудь видимой перспективе Таджикистан от России будет отдаляться и её место "куратора" заместит собой Китай. И если оценить результаты по среднесрочному срезу (25 лет) и перспективам на долгосрочный, не такая уж это и победа."

44.


И всё же, - это уже я без кавычек, - опыт других мусульманских стран, в которых побеждала разношёрстная оппозиция исламистов и демократов, даёт основание для опасений, что в случае победы "вовчиков" сунниты передрались бы с исмаилитами, теократы с демократами, а радикальные исламисты с умеренными. И был бы Южный Таджикистан с вяло тлеющей гражданской войной, постепенно поглощаемый Афганистаном; был бы Северный Таджикистан, подконтрольный официальному правительству в Худжанде и полностью завязанный на Узбекистан, как Абхазия на Россию, и была бы Памирская республика Бадахшан, которой Ага-хан выбил бы международное признание. Или - гораздо более жёсткая, чем сейчас, полувоенная диктатура с использованием ислама как объединяющей таджиские долины идеей и какими-то преференциями для памирских исмаилитов.

Но своя мина замедленного действия осталась и в победе "юрчиков": Куляб и Худжанд, поменявшись местами, по-прежнему у власти, памирцы и каратегинцы по-прежнему от неё отстранены, унижены, бедны и презренны. То есть сами причины гражданской войны никуда не делись, а значит она может вернуться.

45.


Из Гарма я уехал автостопом в Тавильдару и далее на Памирский тракт к берегу Пянджа. О "допамирском" участке знаменитой дороги - в следующей части.


ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Ванч и Рушан. Страна в ущелье.
Язгулям. Воины Македонского.
Хорог. Город на Крыше Мира.
Ваханский коридор
Горон.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Аличур. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб и окрестности. Жизнь на Крыше Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Кульминацией, то есть в прямом и переносном смысле высшей точкой моего осеннего путешествия по Средней Азии стал Памир. Вернее - узкая нить Памирского тракта, легендарной дороги по Крыше Мира от Душанбе до Оша через Хорог. Тракт рос с востока на запада: в 1893-1902 годах была проложена "колёсная дорога" из Оша в Алайскую долину - ныне это Старый Памирский тракт, в 1933-37 годах ставший частью Восточного Памирского тракта (728км) Ош-Хорог. В 1940 году открылся Западный Памирский тракт (584км) Хорог-Душанбе, не столь высокогорный, но пролегающий по узким извилистым ущельям. Затем у тракта появился ряд дублёров: от Хорога до Мургаба можно проехать минимум тремя разными долинами, а по западным предгорьям от Душанбе до посёлка Калаихумб тянутся две ветви - южная через Куляби северная через показанный в прошлой частиКаратегин. Основной ход ныне, конечно, кулябский, но историческим был именно каратегинский, да и интересного на нём побольше, будь то "великая стройка" Рогунской ГЭС, оставшиеся следы гражданской войны или головокружительный Хабурабадский перевал. С дороги Душанбе-Калаихумб через Тавильдару и начну рассказ о своём преимущественно автостопном броске через Крышу Мира.

Изначально эта дорога даже и не входила в мои планы, но интеллигентный хозяин Green Hostela, которого я решил расспросить о дальнейших пунктах своего маршрута, резонно заметил, что из Гарма нет смысла ехать назад в Душанбе, а полузабытая тавильдаринская дорога по-прежнему проезжая. И вот, ранним утром после бессоной ночи в компании хороших людей, случайно встреченных на чужбине, я покинул Душанбе - в третий и последний раз за то путешествие. О коллективном такси с правым рулём, которое вёл колоритнейший бородатый киргиз из Джергаталя, я уже рассказывал в прошлой части. У Душанбе два города-спутника - на западе древний Гиссар, а на востоке Вахдат, который я уже показывал из окон поезда ведущей в Хатлон новой железной дороги:

2.


Сотню лет назад на этом месте располагался кишлак Янги-Базар, то есть Новый Торг - вероятно, сюда переехала Понедельничная ярмака, Дюшамбе-Базар, когда в её посёлок перебрался местный бек из разрушенного землетрясением Гиссара. В 1927 году Янги-Базар стал райцентром, в 1936 был переименован в Орджоникидзеабад, в 1965 получил статус города, а в 1992 в его вновь переименовали в Кафирниган по протекающей через город реке, что впадает в Амударью близ колоритнейшего Шаартуза. Но здесь - верховья Кафирнигана, стекающего с Гиссарских гор через Ромитское ущелье, и хотя название его в переводе значит "убежище неверных", в гражданскую войну это был мощнейший оплот исламистов, взятие которого Народным фронтом означало коренной перелом и дальнейшее наступление на Гарм. И видимо поэтому в 2001 году город пережил уже четвёртое переименование: слово "вахдат", означающее то ли "единство", то ли "согласие", сродни украинской "соборности", - в таджикском официозе одно из самых популярных.
Но той войне памятников не ставят, а на центральном перекрёстке стоит гранитный монумент Великой Отечественной - у развилки дорог на Куляб и на Гарм.

3.


Нынешний Вахдат - оживлённый и очень ухоженный город, явно обновлённый и осовремененный послевоенным восстановлением. Лишь здесь во всём Таджикистане я видел (но так и не заснял) на пятиэтажках пятна кирпича иного цвета - столь знакомые по Донбассу "заплаты" артиллерийских попаданий.

4.


Долина Кафирнигана на фоне пыльных Гиссарских гор, за невзрачным фасадом которых скрываются фантастические красотыи последний осколок Согдианы в долине Ягноба. Ромитское ущелье тоже очень красиво, но я туда не успел.

5.


Совсем недалеко от Душанбе начинается подъём даже не на перевал, а на водораздел Кафирнигана и Вахша:

6.


Гиссарская и Раштская (за водоразделом) долины образуют длинную полоску Районов республиканского подчинения, поглотивших в 1955 году Гармскую область. В Киргизии Раштскую долину продолжает Алайская долина, и все три долины слагают мощный коридор, отделяющий Памир от Гиссаро-Алая:

7.


Уже на водоразделе встречает какой-то иной колорит. Хотя киргизы живут в самом дальнем конце Раштской долины, первого киргиза в колпаке мы повстречали в часе езды от Душанбе.

8.


Спускаемся с водораздела в долину Вахша. Арка, строившаяся ко дню независимости, на гармской трассе ещё не последняя (см. прошлую часть):

9.


За горой встречает Обигарм, в переводе Горячеводск, где действительно есть горячие ключи и санаторий на них. Но пятиэтажки внизу - не его корпуса, а Сары-Пулак - посёлок первостроителей Рогунской ГЭС, в окрестности которой и спускается дорога:

10.


Большая мечеть в центре посёлка:

11.


В узком ущелье речки Обигарм продирают глаза туристы - их на Памирском тракте очень много, и заметнее всего конечно те, что на велосипедах:

12.


Из ущелья мы внезапно вынырнули на серпантин над даже не красноватым, а откровенно красным Вахшем, и с серпантина того открылся впечатляющий вид:

13.


На той стороне над обрывом висит Рогун - самый маленький (15 тыс. жителей) и молодой (1976) город Таджикистана, к тому же фактически ЗАТО - по крайней мере для иностранных граждан его посещение требует пропуска, который человеку "с улицы" получить почти невозможно. Те пятиэтажки в Обигарме были возведены для строителей Рогуна, а Рогун предзначался для строителей Рогунской ГЭСна Вахше, в постсоветской Средней Азии ставшей яблоком раздора. Рогунские многоэтажки, частью законсеровированные, а частью приведённые в идеальный вид - самая настоящая иллюстрация перепетий вахшского гидростроя:

14.


Вахш, правый исток Амударьи - уникальная река: хотя воды в нём что в Клязьме, он течёт в узкой глубокой долине, при взгляде на картукак будто бы прямо по гребню хребта. По расходу воды Вахш уступает Енисею более чем в сто раз, а по гидроэнергетическому потенциалу - лишь вшестеро, входя по этому показателю в десятку рек СССР, и конечно же советские гидростроители не могли не взять его в оборот. Я уже показывал грандиозную Нурекскую ГЭС, построенную в 1960-х годах ниже по течению: по мощности (3000 МВт) она выходит пятой в бывшем СССР, уступая лишь четвёрке крупнейших электростанций Ангаро-Енисейского каскада, и 30-й в мире - более мощными ГЭС может похвастаться буквально десяток стран, а 300-метровая земляная плотина Нурекской ГЭС почти полвека была самой высокой в мире. Но Нурек был лишь началом грандиозного проекта, а в 1976 году выше по Вахшу началось строительство ещё более масштабной Рогунской ГЭС. С мощностью 3600 МВт она в бывшем СССР занимала бы то же самое пятое место, в мире - 20-е, но более всего в её проекте впечатляет каменно-земляная плотина высотой 335 метров - выше любого здания, построенного в СССР, и любой существующей плотины даже в наше время.

15.


Но и условия столь грандиозной стройки были едва ли не сложнейшими в СССР - в горах, в узких долинах, на соляных линзах, в 80 километрах от ближайшей железнодорожной станции. Отсюда и строительство посёлка в два этапа (Обигарм и сам Рогун), и чрезвычайно долгая подготовка - лишь в 1987 году, проложив дороги и растворив под землёй соляные пласты, гидрострой начал перекрытие русла и возведение плотины. Всего в той "стройке века" участвовало более 300 (!) предприятий со всего Союза... но всего 5 лет оставалось до гражданской войны, а в 1993 году Вахш размыл перемычку и вернулся в естественное русло, затопив тоннели и машинный зал. Второй раз к проекту вернулись в 2004 году, теперь силами "Русала", который под это дело рассчитывал поживиться кормившим Таджикистан алюминиевым заводом в Турсунзаде, но уж не знаю точно, от чего, а в 2007 году Дерипаска был натурально изгнан из Таджикистана. И лишь буквально в последние годы проект возобновился в третий раз, причём что удивительно, за крупнейшую стройку Таджикистана (если не всего бывшего СССР) взялся не всемогущий Китай, а итальянцы, компания Salini Impregilo, в послужном списке которой такие проекты, как Тарбельская ГЭСв Пакистане (у неё крупнейшая в мире плотина не по высоте, а по объёму) или расширение Панамского канала. Эти фотографии с похожими на муравьёв грузовиками уже исторические - через полтора месяца после моей поездки в присутствии Эмомали Рахмона второй раз было перекрыто русло Вахша:

16.


Ну а весь сыр-бор вокруг Рогуна связан с тем, что его стройка - если не главное "яблоко раздора" между Таджикистаном и Узбекистаном (о причине их вражды я слышал десяток мнений), то уж точно самое объективное. Узбеки боятся, что на время заполнения водохранилища упадёт сток Амударьи, что вызовет у них катастрофическую засуху, и лет 5-10 назад дело доходило чуть ли не до угрозы войны. "Русал" был готов строить плотину высотой 285м, а международная экспертиза показала, что гарантированно безвредной будет 170-метровая плотина... но Таджикистан-то хочет почти вдвое выше! Ну а в итоге стройка идёт, и её затянутая пылью площадка тянется непрерывно на много километров вдоль русла:

17.


Сложно поверить, что на вот такой речке можно построить ГЭС крупнее, чем любая гидроэлектростанция Волги или все вместе взятые гидроэлектростанции Днепра.

18.


Вдоль реки - невыносимо убитая грунтовка с ухабами под слоем песка. На склонах выкладывают надписи из белых камней:

19.


Выше ущелье заканчивается, и начинается широкий плёс, столь типичный для среднеазиатских рек лабирит мелких проток и песчаных отмелей. Весной, когда в горах тают снега, он бывает заполнен водой от края до края:

20.


И будет заполнен круглый год, когда вода придёт в Рогунское водохранилище:

21.


Если Амударья начинается слиянием Вахша и Пянджа, то Вахш - слиянием Сурхоба и Обихингоу. Недалеко от стрелки стоит блокпост со шлагбаумом и вагончиком, в котором полицейские переписывают паспортные данные всех проезжающих. Это тоже специфика Памирского тракта - проверки здесь на границе каждого района, и первым делом проверяют пермит (см. здесь в конце поста), без которого соваться сюда не стоит даже пробовать. Выше по Сурхобу - показанный в прошлой части Гарм, из которого я вернулся не в Душанбе, а на этот блокпост и стал ждать машину в Тавильдару, куда ведёт Памирский тракт вдоль Обихингоу.

22.


Ждать здесь можно долго - как уже говорилось, из столицы на Памир ездят теперь через Куляб, а эта дорога, исторический ход Памирского тракта, ныне обслуживает лишь горные кишлаки. Пару раз мимо проезжали перегруженные машины без единого свободного места, но к концу второго часа мне повезло - со стороны Тавильдары прикатил здоровенный джип, высадил двух пассажиров ловить машину до города, а за рулём того джипа сидел МЧСник в камуфляже. Это был подарок судьбы: МЧСники да военные получают казённые бензин, поэтому подвозят в горах охотно и бесплатно.

23.


Вот только окна он просил не открывать - впереди пыльная грунтовка, вряд ли сильно изменившаяся со времён своей постройки в конце 1930-х годов:

24.


У дороги - редчайший в Таджикистане памятник войне, поставленный лишь потому, что здесь погибли иностранцы:

24а.


С этими горами связаны последние сражения той войны, включая самое масштабное и сложное - Гармский десант. Вообще, та война была в изрядной мере "гибридной" (хотя слово такого в те годы не знали), и в победе "юрчиков" едва ли не решающую роль сыграла 15-я бригада ГРУ, формально вошедшая в состав вооружённых сил Узбекистана, но по факту контролировавшаяся Россией и укомплектованная русским спецназом с Владимиром Квачковым во главе. К началу 1993 года "вовчики" были разбиты и отброшены от Душанбе, но узкая Раштская долина с ограниченным количеством входов превратилась в самую настоящую естественную крепость, и если в Душанбе местные исламисты ещё могли подавать надежды на умеренность, то здесь их радикализация и превращение Каратегина в оплот джихада представлялись неизбежными. И вот в феврале 1993 года в здешние горы на вертолётах было заброшено более 2000 спецназовцев со стрелковым оружием, ударивших по каратигнским позициям с гор, то есть с флангов и тыла. Но по факту "юрчики" и "вовчики" лишь поменялись местами - спецназовцы и Народный фронт заняли кишлаки у Сурхоба, боевики же отступили в горы, после заключения мира и победы Рахмонова на выборах превратившись в разрозненные группировки тех, кому было нечего терять. В горах ещё много лет продолжалась жестокая партизанская война, и как обычно бывает в таких случаях хоть на Кавказе 2000-х, хоть в Карпатах 1950-х, "борцы за народное счастье" в итоге потеряли поддержку народа - жить бы в мире, а под кем не столь важно.
Эти школьники войны не видели:

25.


С МЧСником я ехал хоть и бесплатно, но не быстро - в каждом кишлаке он норовил остановиться да пообщаться с многочисленными друзьями, так что в какой-то момент я даже заволновался, не останется ли он тут где-нибудь до ночи. Местность вокруг же становилась всё красивее и красивее:

26.


Гору с характерным орнаментом вершины местные называют Тюльпан:

27.


А на одной линии с ней несколькими километрами дальше есть ещё одна такая же гора, и конечно же здесь не могло не быть легенды о каком-нибудь герое, разрубившем гору надвое своим мечом:

28.


А необычность здешних гор в обилие сочной зелени - в горах пониже вместо неё обоженная солнцем пыль, в горах повыше - холодные камни, а здесь словно и не Памир, а Алтай или Южный Урал:

29.


Обихингоу - река по среднеазиатским меркам весьма серьёзная, и долина её местами расширяется, становясь плоской и плодородной:

30.


Какой-то кишлак, название которого я теперь не вспомню:

31.


Но одинаковые домики в ряд напоминают, что он был разрушен войной и отстроен практически заново:

32.


Ещё немного - и впереди показалась Тавильдара:

33.


Её ни с чем не спутать из-за нависающей над ней горы (2468м) с непроизносимым названием Хазрати-Ходжа-Саид:

34.


К какой Тавильдара принадлежит исторической области - Каратегину или уже Дарвазу - я точно не знаю, но выглядит она вполне самодостаточной, и в глуши окрестных гор впечатляет своей ухоженностью. На этой площади мы простояли с полчаса, пока МЧСник собирал друзей да думал, в какой кишлак меня пристроить.

35.


Затем вместе с его друзьями мы поехали дальше вверх по Обихингоу, и разошлись у моста, ведущего в кишлак Даштишур - те поехали куда-то дальше, а меня уже ждал молодой таджик, которого вызвонил МЧСник, и повёл за мост:

36.


Дальше был какой-то очень спокойный и доброжелательный ужин на большом дастархане, укрепленном между деревьями под фонарём. Дома, с родителями и сёстрами, жили три брата сельски-удалого вида, вернувшиеся на родину недавно и не по своей воле. Пять лет ребята жили в городке Ефремов под Тулой, работали на складе, дружили с местными и уж по крайней мере на их отношение не жаловались... а потом на склад нагрянула проверка, установившая, что за 5 лет на чужбине таджики, наслаждаясь жизнью, проспали не только новое миграционное законодательство с его патентами, но и даже тот момент, когда въезд между Россией и Таджикистаном сделали только по загранпспорту. В общем, на пару месяцев они угодили под арест, а затем их депортировали с 5-летним запретом въезда. Но в России, по их словам, им было "зае*сь!", и до окончания депорта они теперь считают дни.

37.


Рассказать они успели много интересного, например о том, что гостеприимство таджиков появилось не на пустом месте - ещё их отец помнил те времена, когда в дальние кишлаки окрестных гор можно было дойти лишь пешком или верхом. А одинокому путнику на здешних дорогах опасно, зимой по горам рыщут голодные волки, да и о басмачах память тогда ещё жила, и в общем пускать друг друга на ночлег было вопросом выживания...  Хозяева были очень бедны, а их кишлак в гражданскую войну пять раз переходил из рук в руки, и моджахеды сидели "вон на тех горах". До войны у них был самый лучший в селении дом, но отстроиться как было они не могут до сих пор (хотя по внешнему виду участка так и не скажешь), а неплохое подспорье - река, порой приносящая что-то ползеное. В общем, разговор шёл, чай пился, а напоследок меня накормили маринкой - сладковатой, хрустящей, потрясающе вкусной рыбой горных рек и святых исчтоников.

37а.


Утром, проснувшись то ли от петушиного крика, то ли от мычаяния коровы, я собрался и пошёл на край села, где арка извещает, что здесь начинается Горный Бадахшан, его первая историческая область Дарваз, название которой так и переводится - Ворота:

38.


За аркой - очередной блокпост, на который я пришёл раньше милиционера, и так и уехал бы непроверенным, если бы первая пара машин не была забита под завязку. Затем показалась пустая машина, ехавшая как раз куда мне надо - в Калаихумб на Пяндже, и за 50 сомони (около 300 рублей) водить повёз меня дальше по тракту.
Мечеть в придорожном селе и мазар с шестом, увенчанным рогами архара:

39.


Дело в том, что впереди лежала Хабурабат (3242м) - не самый высокий перевал тракта, но один из самых тяжёлых, и по словам водителя, один этот перевал - порядка 40 километров. Вот они, настоящие Врата Бадахшана на Дарвазском хребте, и первое понимание, что горы вокруг - самый настоящий Памир:

40.


Скалы в ущелье:

41.


42.


"Каратегинская" сторона Хабурабата запомнилась мне пологими и мучительно длинными серпантинами:

43.


На которых встречается то старый зил с соломой:

44.


То велосипедист, пересекающий Азию:

45.


Понемногу, незаметно, мы вырулили на йеел - горное пастбище, местный аналог киргизских джайлооили крымской яйлы, на высоте чуть больше трёх километров.

46.


Здесь холодно и слегка кружится голова, а солнце слепит и обжигает. Наверху - руины советской воинской части с поломанным то ли пулями, то ли временем километровым столбом, каких много по всему тракту:

47.


По краям дороги - знаки минной опасности, ещё один памятник той войне:

47а.


Вдали какая-то страшно высокая гора, и мне так хочется верить (но вряд ли), что это один из семитысячников - пик Самани (он же пик Коммунизма, а раньше пик Сталина, высшая точка СССР - 7495м) или пик Корженевской (7105, назван первооткрывателем Николаем Корженевским в честь своей жены). Но скорее всего это не они. Может быть, это Гармо (6650м), который в 1913 году приняла за высшую точку Памира первая экспедиция альпинистов, поднявшаяся по Обихингоу.

48.


Ну а дальше, среди скал, начинается спуск, по сравнению с подъёмом куда более крутой и извилистый:

49.


Здесь посмотрите налево - жуткие карнизы на краю пропасти уже не первый раз напоминают мне боливийскую "дорогу смерти", и есть здесь реально страшновато:

50.


Зигзаги серпантина:

51.


Источник у дороги:

52.


А внизу - узкий коридор между высоких скал, приводящий к ещё одному блокпосту:

53.


Вдоль речки Хумб спускаемся к Пянджу. Калаихумб (в переводе Хумбская крепость) стоит под теми серыми горами, выглядывающими на третьем плане, а сами эти горы по ту сторону Пянджа - уже Афганистан.

54.


Про Дарваз и общие особенности Бадахшана (ещё не решил, в каком порядке) - в следующей части.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Ванч и Рушан. Страна в ущелье.
Язгулям. Воины Македонского.
Хорог. Город на Крыше Мира.
Ваханский коридор
Горон.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Аличур. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб и окрестности. Жизнь на Крыше Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Дарваз в переводе с персидского - "ворота", и скорее всего изначально это было лишь народное прозвище, с годами вытеснившее исходное название Мехистан. Дарваз действительно расположен у ворот Горного Бадахшана, на карте заметно выступая на запад, и при Советах изначально входил вместе с соседним Каратегиномв Гармскую область. Я бы сказал, что это такой полу-Памир - по сути своей Дарваз ближе к "материковом" Таджикистану, но - в фантастических пейзажах Бадахшана. "Столица" Дарваза, а некогда и всего Памира - посёлок Калаи-Хумб (1,6 тыс. жителей), где сходятся две ветви Памирского тракта - ныне основная кулябская и показанная в прошлой частиисторическая каратегинская.

Спустившись с головокружительного Хабурабадского перевала, мы долго ехали вдоль быстрой мелкой речки Хумб (или Обихумбоу, что симметрично Обихингоу за перевалом), и в какой-то момент я осознал, что вырастающие в конце долины глухой стеной серые горы - это уже Афганистан. На въезде в Калаихумб, на маленьком пяточке у приветственного монумента, отделённом рекой от остального посёлка, я попрощался с водителем. Калаихумб для Памирского тракта примено как Омск для Транссиба - место, которое не объедешь, так как ветки с запада сходятся здесь в единую магистраль. Справа приехал я, а слева приезжает большинство машин, следующих по Памирскому тракту. Той дорогой 360 километров до Душанбе, 130 до Куляба, и несколько десятков - до бывшей 12-й заставы Московского погранотряда, в 1993 году сожжённой афганскими моджахедами из-за Пянджа.

2.


Быстрый серый Пяндж хорошо виден за устьем бирюзового Хумба, и его дальний берег - афганский:

3.


Пока же, стоя на мосту, я осматривался, пытаясь понять, куда я попал. Здесь жёсткий и пыльный воздух, злое жгучее солнце, и нужно поднять взгляд, чтобы увидеть ультрамариновое небо, а не пегие горные склоны. Дарвазцы говорят на архаичном диалекте таджикского, пришедшем сюда в 15-16 веках и с тех пор почти не изменившемся, исповедуют ислам-суннизм, но крепко держатся друг за друга и в общем отличаются от любой разновидность "материковых" таджиков:

4.


Бадахшан - это часть древней Бактрии, отнюдь не заканчивавшейся храмом Оксау стрекли Пянджа и Вахша. Её верхняя часть в бассейне Пянджа, дальняя граница которой теряется где-то в горах, и называлась Бадахшаном. Здесь сменилась вся та же чехарда правителей от Ахеменидов до Астраханийцев, но только в горных районах власть их была весьма условной, и мехистанцы испокон веков привыкли к некоторой вольности. В 1748 году, после гибели изрядно перекроившего среднеазиатские карты персидского Надир-шаха на равнине возникло Бадахшанское ханство с узбекской династией, против которой взбунтовались мелкие княжества Горного Бадахшана. Дарваз, расположенный на переднем крае Памира, возглавил это восстание, и отбив несколько нападений с равнины, образовал маленькое, но очень гордое Дарвазское шахство, вассалами которого были лежащие выше по горам Рушан, Шугнан и Вахан. Калаи-Хумб в 18-19 веках фактически был столицей всего Горного Бадахшана, включая его заречную афганскую часть, и даже Коканд в 1830 году хотя и смог покорить Дарваз, но не смог его удержать. Дарвазское шахство и вассальное Бухаре Бадахшанское ханство просуществовали до 1870-х годов, но в 1872 равнинный Бадахшан при поддержки Англии покорили афганцы, а Дарваз в 1877 захватил Бухарский эмират с одобрения своего нового сюзерена - России. Думается, эмир долго утешал себя этим приобретением, запрещая кому бы то ни было говорить вслух о том, что размен Самарканда на Дарваз совсем не равный, но как бы то ни было, вовремя приняв русский протекторат, эмир не только сохранил власть, но и даже захватил новые земли. Калаи-Хумб стал центром Дарвазского бекства, и до первых русских фотографов успела дожить его крепость на пянджском берегу, не знаю точно, кем и почему разрушенная:

4а.


Но пара грандиозных деревья да резная беседка напоминают, что здесь вполне мог стоять скромный дворец дарвазского шаха:

5.


А из родника напротив могли брать воду ещё купцы из караванов, ходивших вдоль Пянджа в Китай:

6.


Но с первого взгляда, особенно после окрестной горной глухомани, Калаи-Хумб впечатляет своей ухоженностью и современностью. В центре посёлка - многоэтажная гостиница совершенно столичного вида, в фойе которой за чистейший тонированным стеклом сидят опрятные люди в белых рубашках. Думаю, не будет преувеличением сказать, что это самый продвинутый в постсоветских странах населённый пункт меньше 2000 жителей. Слышал от местных, что какой-то выходец с Дарваза сильно преуспел на чужбине и много вкладывается в малую родину...

7.


...но дарвазцы, по моим впечатлениям, и без всякого покровителя народ донельзя деловитый. Как я понял, они держат перевозки по Западно-Памирскому тракту от Душанбе до Хорога, тем более не все решаются проезжать его за один день и ночуют именно в Калаи-Хумбе. Откровенно говоря, мне дарвазцы не понравились - у них я не нашёл столь привычного в Таджикистане радушия и гостеприимства, напротив - подозрительность и меркантильность, и среди дарвазских извочиков немало тех, кто за бесплатно и родную мать бы не повёз. Но то, как они обустроили свою микро-"столицу", не может не вызывать уважения:

8.


Из конца в конце Калаи-Хумб можно пройти минут за 10-15, и практически на выезде в сторону исмаилитского Бадахшана - златоглавая мечеть как форпост суннитского ислама.

9.


Непарадный Калаи-Хумб в стороне от главной улицы...

10.


...выглядит так же довольно ухоженным, и дома его выходят к тенистым извилистым переулкам в основном высоченными булыжными дувалами. На меня здесь смотрели косо, а пару раз очень вежливо интересовались, не заблудился ли я, и настойчиво объясняли, в какой стороне главная улица.

11.


Но первым делом я вышел к берегу серого Пянджа, и не от крепости ли осталась булыжная набережная?

12.


Но первым, что я увидел на афганской стороне, была машина, скользнувшая по белой нити дороги. Это было изрядное разочарование - ещё несколько лет назад путешественники на Памирском тракте видели за рекой практически девственное Средневековье без электричества и машин, а огромные кишлаки связывала лишь козья тропа, по которой порой ходили длинные вьючные караваны. Последние осколки этой средневековости вроде висящих на скалах оврингов я всё же успел увидеть и ещё покажу в следующих частях, ну а вы, если не бывали здесь раньше, уже вряд ли увидете и их.

13.


Из махаллей, мимо базарчика, киосков с сомнительного вида самсой, парикмахерских в маленьких тёмных закутках и хэллоукающих при виде иностранца детишек я снова вышел к мечети, за которой машины, словно самолёты, начинают набирать высоту. У крутого участка трассы - кладбище с каменными оградами без памятников внутри, характерными и для всего Дарваза:

14.


В конце подъёма - площадка с приставучими таксистами. Таксисты и извозчики - это худшие люди Памира, в чём мне предстояло убедиться ещё не раз.

14а.


На краю скалы - обелиск с выцветшей до неразборчивости табличкой. По стилю я подумал было, что это памятник Великой Отечественной, но в других местах пишут, что это монумент "афганцам", пронзительный хотя бы тем, что стоит на фоне самого Афганистана:

15.


На том берегу - деревенька Нусай. Забегая вперёд скажу, за все несколько дней пути это самое ухоженное место, что я видел по ту сторону Пянджа, и как я понял со слов местных, это тоже дарвазцы вкладываются в своё афганское предместье:

16.


Конечно же, в таком месте я не мог отказать себе в удовольствии поработать ультразумом - на фотографиях эти сюжеты видны крупнее, чем невооружённым глазом. Длинное здание поодаль - школа:

17.


Но даже издалека видно, насколько другие люди живут в нескольких десятках метров от Памирского тракта! Мужчины - в белых мешковатых одеяниях, в "пуштунских" жилетках и шапрках-паккулях. Женщины - синие призраки в паранджах:

18.


И даже на допотопном мотоцикле афганец сидит гордо, как на лихом коне:

19.


Хотя скажем прямо, здесь люди несколько другие, чем дальше по тракту - ведь на обеих берегах Пянджа живёт один и тот же народ, в конце 19 века разделённый границей русских и британских сфер влияния, и напротив Дарваза - сунниты, а напротив Рушана или Шугнана - более либеральные в плане одежды и прочих формальностей исмаилиты.

20.


Дальше по реке - кишлак Саридех и крошечные поля в каменных оградках, устроенные на конусе речных наносов:

21.


Затем я поймал машину, ехавшую буквально в соседний кишлак, и холёный водитель с лицом без запоминающихся черт с видом начинающего чекиста выспрашивал меня о целях путешествиях и фотосъёмки. Фотографировал я, тем более, пограничный мост - таких вот небольших пунктов пропуска "только для местных" немало по всему Бадахшану отсюда до Ишкашима, и мосты эти наводил в 1990-х годах покровитель исмаилитов Ага-хан IV, не обидев даже суннитов-дарвазцев.

22.


Сказав напоследок "Если вы за Россию пишете, у меня к вам претензий нет", водитель высадил меня в кишлаке с почти библейским названием Кеврон да свернул в боковую улочку. Тенистый кишлак (а здесь кишлаки - это скорее деревни, чем сёла), я прошёл пешком:

23.


Какие-то сараи на высоком берегу:

24.


Одна из особенностей Пянджа - металлически-серый песок:

25.


На выезде из деревни - руины Кевронской (или Коронской) крепости, взятие которой в 1877 году бухарским войском означало конец Дарвзаского шахства - последний шах Абул-Файз-хан бежал в Афганистан, конечно же не зная, что через полвека его судьбу повторит и бухарский эмир. Но если бухарцы в Кабуле жили в бедности, то дарвазцы и там стали одной из влиятельнейших фамилий и занимали неплохие должности даже в первые десятилетия независимости.

26.


В теньке у крепости пили чай полицейские очередного блокпоста, и видимо так жарко было им за пределами тени, что этот блокпост едва ли не единственным на Памире я пересёк без проверки документов. На горе над руинами Кеврона - странные конструкции, более всего похожие на неумелые реплики античных развалин, отмечают следящую за границей воинскую часть. Таких вдоль Пянджа тоже много, но большинство из них снизу беглым взглядом не видны:

27.


Машины здесь проезжают пару раз за час, и по меркам дальнейшего тракта это ОГРОМНЫЙ трафик. Впрочем, на дальнейшем тракте подбирают всегда (хотя и не всегда бесплатно), а здесь могут и мимо проехать. За Пянджем трафик совсем другой - машин там очень мало, зато много мотоциклов (при том что на Памирском тракте я мотоцикл видел считанные разы!), а иные по старинке предпочитают добираться на ишаках или даже пешком.

28.


Следующей машиной я перепрыгнул ещё десяток километров. За излучиной Пянджа - два афганских кишлака, один как зелёное облако висит над другим:

29.


Афганский "дублёр" Памирского тракта тянется узкой нитью вдоль берега, но кишлаки стоят и в горах, и в ущельях, и ко многим из них по-прежнему не доехать на колёсах:

30.


Хотя вот сюда дорога всё-таки есть, и на дороге виден ни то ишак, ни то мотоцикл. На кадре выше же обратите внимание на ограды поперёк склона - чтобы горные ручьи не размыли пастбища:

31.


А вид афганских сёл местами совершенно средневеков. Тут есть дорога, иногда - вышки сотовой связи (хотя смсок "Welcome to Afganistan!" мне не приходило ни разу), но почти нигде не видать проводов. Электричество - от солнечных батарей, дизель-генераторов или микро-ГЭС в домах афганцев тем не менее есть, так как над домами нередкость спутниковые тарелки, а значит в самих домах стоит шайтан-сундук.

32.


Вообще, с Памирского тракта как-то больше смотришь на афганский Гиндукуш, чем на сам Памир - слева отвесная скалистая стена, и лишь в излучинах Пянджа можно увидеть "со стороны" свой берег. Уверен, афганцев на нас смотреть ничуть не менее интересно, чем нам на них. А Памир вступает в свои права - мрачные острые пики, безжизенные склоны, рафинированная грандиозность:

33.


Между тем, напротив "двухъярусного" села я поймал уже третью машину, на этот раз ехавшую прямиком в Хорог. Вёл её молодой парень, переднее сидение было свободно, а на заднем сидении вальяжно развалился пожилой памирец - начальник с личным водителем. Остановившись и согласивщись меня взять, причём бесплатно, старший вышел и стал пересаживаться на переднее сидение.
-А может я спереди сяду? Вам сзади вроде удобно было?
-Хе, - возмутился дед, - может вообще меня тут оставите?!
Дальше спорить я не стал и устроился сзади - обзор был, конечно, похуже, чем спереди, но зато на обе стороны. И следующие часа три пути я фотографировал практически без остановок, и в основном на афганскую сторону. Вот например огромный зелёный кишлак - если я не ошибаюсь, это Маймай, "столица" Афганского Дарваза, и вместо новостроек Калаи-Хумба здесь современность представлена одной только сотовой вышекой:

34.


Дарваз плавно сменят Ванч - то ли Верхний Дарваз, то ли Нижний Рушан, несколько обособленных от них обоих уголок Памира, никогда не бывавший отдельной монархией.

35.


Но отличающийся природой - цепочку зелёных кишлаков сменяет мрачное сыпучее ущелье:

36.


Дед-начальник с водителем определённо спешил, ведь до Хорога отсюда ещё часов 5-7 езды, и каждый раз напоминал об этом, когда я просил остановить... но тем не менее останавливал. В глубине Ванча стало ясно, что он от этого ничего не потерял - мы выехали к длинной "линейке" машин, копившейся добрых пол-дня, буквально за десять минут до устренения помехи - помехой этой оказалась фура, слетевшая с дороги, оставив там прицеп. Водитель при этом каким-то чудом остался жив, а новенькая техника, может быть ещё один подарок Ага-хана, к нашему приезду как раз закончила вытаскивать машину.

37.


Суровые джипы горных дорог с неизменным барахлом на крыше трогаются на Душанбе. Может быть их пассажиры надеялись добраться до столицы одним днём, но ночёвка в Калаи-Хумбе для них теперь неибежна:

38.


Продолжаем путь и мы. Солнце ушло за гиндукушские пики:

39.


А афганцам нечуждо ни что человеческое - вот паренёк рыбачит, а за его спиной другой болтает с девушкой. Хотя вполне может быть, что это два брата и сестра.

40.


В кишлаке Даштак дорога ненадолго отходит о Пянджа через подобие перевала, а у обочин то и дело попадаются кучи битого белого камня. Памир богат на минеральные источники и месторождения, воды Пянджа несут золото, а в Средние века на весь исламские мир славились здешние рубины. Ну а здесь добывают алебастр:

41.


Причём в промышленном масштабе:

42.


Дед-начальник несколько раз просил меня закрыть окно, и я старался снимать через узкую щель, но это не помогало:
-Весь салон теперь в пыли! После вас машину мыть придётся!
-Извините. Могу деньгами отблагодарить.
-Аааай! - денег брать дед не хотел, поэтому предпочёл терпеть, да и наверное где-то как-то меня понимал. Тем более не ему салон отмывать, а молодому шофёру.

43.


За Даштаком переехали Ванч - ещё один приток Пянджа. Бадахшан в этом смысле похож на дерево, этакое Мировое Древо под Крышей Мира, где Пяндж - ствол, а бесчисленные его притоки - ветви. В Ванчской долиневроде бы нет ничего особенного интересного, просто красивые горы и старые сёла, которые в своём блоге показывал frantsouzov. Ванджцы раньше были одним из памирских народов, исповедовали исмаилизм и говорили на одном из древних языков Памира, но в 19 веке были ассимилированы дарвазцами, перейдя на таджикский язык и суннитскую веру.

44.


А тем временем солнце клонилось к закату, и я понимал, что до Хорога доеду в потёмках, а увидеть мне хотелось каждый километр Памирского тракта. Поэтому я сошёл у следующей, Язгулямской долины, чтобы подняться в неё и найти ночлег в каком-нибудь кишлаке.

В завершение рассказа - подборка остановок, оставшихся с тех славных времён, когда по Памирскому тракту ходили автобусы. Красивых остановок тут много, и такими подборками я буду заканчивать и другие посты с этой чудо-дороги.

45.


46.


47.


Но в следующих двух частях - не про Язгулям, а про общие особенности Бадахшана, коих здесь, как вы уже поняли, много.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Воины Македонского.
Рушан. Страна в ущелье.
Хорог. Город на Крыше Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Аличур. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб и окрестности. Жизнь на Крыше Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Думаю, не я один, глядя на карту, задавался вопросом, почему регион на Памире называется не Памирской, а Горно-Бадахшанской автономной областью. На самом деле оба слова, - и Памир, и Бадахшан, - здесь в ходу, но обозначают они не совсем одно и то же. В прошлой частия показал Дарваз, памирские Ворота, а дальше ненадолго сойдём с тракта - в ближайших двух постах речь пойдёт о Бадахшане в целом.

Крыша Мира - не поэтический образ, а ни то перевод, ни то калька с персидского. По сути дела Памир - ни что иное, как северная оконечность Гималаев, центр великого горного узла, откуда расходятся Куньлунь, Каракорум, Гиндукуш, Гиссаро-Алай и Тянь-Шань. Ещё во времена Брокгауза и Эфрона, когда не были измерены точные высоты труднодоступных хребтов, именно Памир считался высочайшими горами планеты. На самом деле уступает он лишь своим ближайшим соседям - Гималаям, Каракоруму и Гиндукушу. На Памире 4 семитысячника: пики Корженевской (7104м), Авиценны (7134м, со стороны Киргизии всё ещё пик Ленина), Самани (7495м, ранее - высшая точка СССР, недоступный и скрытый окрестными хребтами пик Коммунизма) и уже в Китае массив Музтаг-Ата (7649м), который причисляют то к Памиру, то к Куньлуню, а то и вовсе выделяют в отдельное нагорье. У Памира нет "фасадов" на бескрайнюю равнину, как у Тянь-Шаня или Кавказа, его хребты набирают высоту постепенно, за Пянджем переходя в Гиндукуш. Памир, скажем прямо, не очень красив, но берёт своё абсолютной, рафинированной грандиозностью.
Он делится на две совершенно разные половины. На северо-востоке - Высокий Памир, пустынное плато, равнина на высоте 4 километров, где 5-километровые хребты возвышаются небольшими холмами. Это Крайний Верх, где холодно и ветрено как на Крайнем Севере, но вдобавок мало воды и много соли. Здесь живут киргизы и их косматые яки, но сюда мы доберёмся лишь через десяток постов:

2. счётчик народов - 1


Совсем иной Бадахшан - юго-запад Памира и северные хребты Гиндукуша, причудливый лабиринт узких глубоких долин на высоте 1,5-2,5 километра, над которыми почти смыкаются хребты. Когда на Высоком Памире пронизывающий холод, здесь ещё стоит жара, а кишлаки утопают в зелени.

3.


Бадахшан похож на Мировое древо, где Пяндж - ствол, его притоки - ветки, а селения - листва. Пяндж, фактически верхняя Амударья - удивителен: это горная река, но размером с Оку или Дон. Местами он образует широкие зеркальные плёсы с металлически-серым песком:

4.


Местами входит в теснины, и вода его даже не плещется, а просто СТОИТ буграми:

5.


Пяндж - граница, за которой Афганистан. Сливаясь с Вахшем, он образует Амударью, и занимающий его бассейн Бадахшан - ни что иное, как Верхняя Бактрия. Здесь тоже проходил Великий Шёлковый путь, сменяли друг друга иранцы, греки, арабы, кочевники, и разве что в 16 веке этот край ненадолго выбился из истории Средней Азии, оставшись за Тимуридами в их индийской вариации Великих моголов - несколько десятилетий Агра и Кабул ближе местным народам, чем Бухара с Самаркандом. Но в горной части Бадахшана власть любых правителей равнины была условной, и здесь сохранилась древняя сеть мелких княжеств, из которых когда-то состояла вся Бактрия - но если какие-нибудь Чаганиан, Кабодиан или Шуман ещё при арабах успели привести к общему знаменателю, то горные Дарваз, Рушан, Шугнан и Вахан так и висели над равниной орлиными гнёздами маленьких, но гордых монархий. В 1748-1877 годах они были объединены как вассалы под властью Дарвазского шахства, но затем Дарваз с одобрения России покорил её новый вассал бухарский эмир, а Шугнан, Рушан и Вахан было кинулись за помощью к Кашгарии, но это не помогло - в 1883 году их опустошили афганцы. За Афганистаном, однако, стояла Британия, играя с Россией в Большую игру, и наконец в 1895 году мировые державы установили границу по Пянджу. Правобережные части Шугнана, Рушана и Вахана несколько лет пробыли бекствами Бухарского эмирата, а в 1905 году отошли в прямое подчинение России, став её последним территориальным приобретением на юге. Добился этого Эдуард Кивикэс, финн на русской службе, первоначально лишь боровшийся здесь с произволом бухарских беков. Всё это вошло в состав Памирского поста Ферганской области, а при Советах в 1923 году стало одной из первых национальных автономий - Горно-Бадахшанской автономной областью. И показательно, что если на равнине границе областей перекраивались потом много раз, ГБАО так и лежал над Средней Азией неколебимой глыбой. В 1933-40 годах сквозь него прошёл Памирский тракт, в Бадахшане идущий вдоль Пянджа и Гунта. На тракте - старые покосившиеся столбы:

6а.


И как основной транспорт - ревучие и мощные, как вездеходы, семиместные джипы с тюками на крышах. Крайний Верх похож на Крайний Север в период работы зимников: на большей части тракта нет асфальта, его может перекрыть на много часов и даже дней авария, обвал или занос, а ездить по нему невыносимо дорого и долго: так, от Хорога до Душанбе возят за 300 сомони (2100 рублей) с пассажира, и путь может растянуться на два дня с ночёвкой в Калаи-Хумбе; альтернатива - вертолёт за 400 сомони, но на него билеты раскупают быстро. Западнее Мургаба машины ходят в среднем раз в час-полтора, а за Мургабом и в дальних концах боковых долин считанные разы в день. Человека на дороге здесь подбирают практически всегда....

6.


...да только каждый, у кого машина на ходу, здесь немножечко бай. Тут надо заметить, что памирцы (об этом чуть позже) народ чрезвычайно радушный, дружелюбный и бесхитростный, но именно поэтому здесь очень быстро теряешь бдительность. Извозчики - худшие люди Памира, и расслабившись, здесь очень легко их стать их добычей. Вот разводки, на которые случалось натыкаться мне:
- Просто не оговорить цену при посадке, "Садись, брат, поехали!", а в конце предъявить 100 сомони за 20 километров - ведь постфактум уже не торгуются. Обычно такой извозчик выдаёт себя деловитым молчанием в дороге, в то время как везущий бесплатно, то есть из любопытства, оплату берёт разговорами.
- Накинуть в конце пути дополнительную, и опять же неадекватную цену, под каким-нибудь предлогом - за остановки и фото, за налетевшую в салон пыль и т.д.
- При посадке сторговаться подешевле, а по приезду об этом как бы случайно забыть.
Впрочем, по мне видно, что я готов платить, и может быть, кого-то те же люди возили и бесплатно. Большая удача - остановить машину с человеком в форме за рулём: военные и спасатели подвозят бесплатно, потому что у них казённый бензин.

7.


С топливом на Крайнем Верху не легче, чем на Крайнем Севере. Стандартная памирская заправка выглядит как-то так, а бензин здесь не дёшев - в Ишкакшимской долине, например, 7-8 сомони (50-60 рублей), под Хорогом дешевле, в боковых долинах может быть и ещё дороже. И везде, само собой, ужасного качества.

7а.


Но в целом не так страшен Памирский тракт, как его малюют, и времена, когда водителей награждали просто за факт его преодоления, давно позади. Я без труда проскакал его автостопом, застряв лишь на самом глухом участке от Мургаба до Киргизии.
Ну а на тракт, как бусины ожерелья, нанизаны исторические области Бадахшана.

8.


Первым по дороге с запада встречает уже знакомый Дарваз, бывший Махистан - его нынешнее название означает Ворота. В прошлой части я назвал его полу-Памиром - "материковый" Таджикистан в бадахшанских пейзажах. Дарвазцы - сунниты, а их язык - это архаичный диалект таджикского, в 14-16 веках вытеснивший стародарвазский язык и с той поры не особо изменившийся. В 19 веке та же участь постигла соседний Ванч - жителей первой по счёту и самой маленькой боковой долины.

9. счётчик народов - 2


Следующая ветка Бадахшанского древа - Язгулям, или Юздом. Язгулямцы - это уже "памирцы с оговорками", от дальнейших народов отличающиеся тем, что они сунниты, причём очень рьяные - как говорил мне один военный, из всего ГБАО воевать за "организацию, запрещённую в России" ушло 65 человек, из них 62 язгулямца и 3 киргиза. Язгулямский язык не понятен шугнанцам или ваханцам, и скорее всего был близок стародарвазскому и старованчскому. Вся Язгулямская долина - это 7 кишлаков через 7-8 километров друг от друга, и едва ли не половину её населения вмещает самый нижний кишлак Мотравн. Но даже в нём на момент поездки не было электричества:.

10.


Но хотя язгулямцы в 19 веке ушли от объединяющего "настоящих" памирцев исмаилизма, по всему остальным пунктам нет бОльших памирцев, чем народ Язгуляма! Они считают себя потомками оставшихся в горах солдат Александра Македонского, по легенде погибшего здесь же в поединке с воином Андаром. В прошлом они слыли лучшими воинам гор, не покорившимися ни Бухаре, ни Афганистану, а сейчас - лучшими в Средней Азии борцами. Как и другие памирцы, язгулями рослые, статные, очень красивые, и как нигде на Памире среди них много беловолосых и голубоглазых людей почти европейского типа. И из всех памирцев, в гостях у которых мне случалось бывать, язгулямцы мне запомнились и самыми дружелюбными, гостеприимными и любопытными.

11. счётчик народов - 3


Дальше у Пянджа тянется Рушан, край крутых скалистых берегов и приспособившихся к такому рельефу селений, стоящих словно на балконах у реки. До недавнего времени одной из главных достопримечательностей Рушана были заречные, то есть афганские, овринги - тропы на искусственных карнизах над пропастью.

12.


Рушан и его "столицу" Вамар я проскочил навылет, и в общем не составил о рушанцах чёткого впечатления. Но если с Язгуляма начинается "настоящий" Памир, то с Рушана - Памир безоговорочный, потому здесь и говорят на одном из бадахшанских языков, и исповедуют исмаилизм.

13. счётчик народов - 4


Вверх от Рушана уходит Бартанг - самая длинная и интересная боковая долина. В ней целых два народа - ниже бартангцы, выше орошорцы (рошоровцы), а над долиной висит домокловым мечом знаменитое Сарезское озеро, возникшее в 1911 году как запруда от обвала, накрывшего село Усой. Его прорыва, который конечно не добьёт до Аральского моря, как пишут некоторые, но Бартангскую долину смоет в одночасье, здесь боятся настолько, что иностранцам на Сарез с недавних пор ходить запрещено. Бартанг - пожалуй, моё главное упущение в Бадахшане, но отличные фотографии есть здесь. А ниже Бартанга у Пянджа есть ещё и кишлаки Хуф и Пастхуф, где живёт маленький народ хуфцев, говорящий на своём отдельном языке.

14. счётчик народов - 7


За Рушаном раскинулся Шугнан, чуть более пологий и плодородный, и простирающийся не столько вдоль Пянджа, сколько вдоль его притоков Гунт и Шахдара, в общем устье которых стоит Хорог - столица ГБАО и её единственный город. Шугнан - это центральная часть Бадахшана, "Бадахшан по умолчанию", и из 300 тысяч памирцев разных стран на шугнанцев приходится треть (110 тыс.), а среди таджикистанских памирцев и вовсе больше половины (70-80 тысяч). Шугнанцы, рушанцы и малые народы между ними на своих языках понимают друг друга, но не понимают других памирцев.

15.


Прохожие Хорога... хотя совсем не факт, что это именно шугнанцы, в столицу всё же съезжается народ со всех долин. Слово "Шугнан" означает "земля саков": памирцы - потомки не греческих воинов, а кочевников, поднявшихся вверх по Пянджу в 7-8 веках до нашей эры, да так и оставшихся там. Если таджикский язык относится к западно-иранским, а язык народа ягнобик северо-иранским и родственен осетинскому, то памирские языки - восточно-иранские, и ближе всего к ним пуштунский, но при том один памирец рассказывал мне, что служил на Кавказе и мог объясниться без перехода на русский с осетинами. Как бы то ни было, саками называлась огромная общность народов, включавшая и знакомых нам скифов и сарматов, и что осетины, что пуштуны, что памирцы - это уцелевшие в горах её осколки.

16. счётчик народов - 8


Из Хорога в Мургаб, столицу Выского Памира, можно проехать 4 путями: самая тяжёлая дорога через Бартанг, основной Памирский тракт вдоль Гунта, путь вдоль Шахдары с её древними крепостями, а самая длинная и красивая дорога - дальше вдоль Пянджа, который местные выше гунтского устья называют рекой Ишкашим. За Хорогом вдруг снова начинаешь слышать таджикскую речь - южнее Шугнана лежит Горон, где говорят на таджикском, но исповедует исмаилизм, да и ведут себя как истинные памирцы. Мне же весь Бадахшан южнее Хорога запомнился как край минеральных источников (в основном железистых) и рудников. Вот например "гейзеры" Гарм-Чашма над Гороном:

17.


А вот мелкие самоцветы, которые пытавшийся продать мне их мальчик выдавал за рубины. Он знал, что рубинами древний Бадахшан славился на весь исламский мир, и именно в Гороне находился центр их добычи - гора Кухи-Лал.

17а.


А за Гороном Пяндж круто поворачивает с меридиана на параллель, приводя в самый красивый, экзотический и переполненный древностями, но вместе с тем и самый испорченный массовым туризмом угол Памира - Вахан, таджикистанскую часть которого так же называют Ишкакшимом. Пяндж здесь мелок и широк, его можно перейти вброд, и говорят, именно по этим бродам идёт знаменитый афганский наркотрафик. В вытянутой с востока на запад долине чистейший воздух и всегда свежий ветер, а из-за Гиндукуша ("Индюкуш", как произносят местные) выглядывает Пакистан.

18.


Предки ваханцев и ишкашимцев (это разные народы, причём ишкашимцы живут лишь в одном кишлаке Рын) - это тоже осколок саков, но пришли они сюда не с запада, а с востока, из нынешней Кашгарии, и с шугнанским или язгулямским их языки не взаимопонятны. Ваханцы изрядно другие и лицами, и одеждой, да и здесь лишь их малая часть: половина ваханцев живёт в Пакистане, остальные - в Таджикистане, Афганистане и Китае почти поровну.

19. счётчки народов - 10


Итого, в ГБАО заметны 10 народов: таджики (80 тыс.), шугнанцы (80 тыс.), рушанцы, бартангцы, орошорцы, хуфцы (суммарно - 30 тыс.), ваханцы (12 тыс.), киргизы (11 тыс.), язгулямцы (7 тыс.), ишкашимцы (1,5 тыс.), а русских на весь Горный Бадахшан меньше 100 человек. Более того, в Таджикистане живут ещё и не все памирские народы! В Китае есть сарыкольцы, родственные рушанцам и шугнанцам, в Афганистане - почти исчезнувшие сангличцы, а так же муджандцы, хотя последние и не совсем памирцы: если ягноби - последние согдианцы, то муджанди - последние бактрийцы. Чуть более дальняя родня в Пакистане - гиндукушские исмаилиты кхо и буриши, говорящие на других языках. Однако сколь бы ни были разнообразны эти народы, отличий от других у них больше, чем друг от друга. В речи любых памирцев я регулярно слышал слово "чиз?" ( "что?"), а в сёлах их частенько можно видеть чид - памирский дом.

20.


Причём такие чиды, как на кадре выше, я видел лишь в Ишкашиме - не дома, а натурально глиняные бункеры, защита не столько от врагов, сколько от обвалов и наводнений. Снаружи большинство чидов давно уже выглядят как обычные коттеджи, а вот внутри... К счастью, побывать в чужих домах на Памире легче, чем где-либо. Прихожая чида - просторная полуверанда, основную часть которой занимают нары:

21.


Но в разговоре с туристами памирцы обычно говорят не "чид", а просто "пятистолбовый дом": главная комната чида всегда держится на 5 столбах - трёх с одной и двух с другой стороны. У столбов есть свои имена, и относительно кадра ниже я перечислю их справа налево. Мухаммед - краеугольный столб дома, самый крепкий и важный, и под ним ставилась колыбель с новорождённым мальчиком (она тут правда есть за краем фото), на нём же портрет Ага-хана. Али, названный в честь двоюродного брата Пророка - символ верности, и под ним сидят жених и невеста. В стороне от других Фатима, единственный женский столб в честь дочери Пророка - под ним к свадьбе наряжают невесту и ставят колыбель новорождённой девочки. Парой - Хасан и Хусейн, праведные имамы, внуки Пророка, сыновья Али и Фатимы. Хасан олицетворяет связь с землёй и уходит в землю ниже фундамента; Хусейн символизирует огонь и свет, и под ним зажигают свечу "чарогравшан" в память об усопшем.

22.


В некоторых долинах те же столбы называют в честь небесных светил, и так было, возможно, до принятия ислама: чид - ни что иное, как древний дом-храм. Резная арка над Хасаном и Хусейном - это Бучковач, алтарь с рогами архара или резьбой в виде них. Обратите внимание и на то, что нары стоят в два яруса - пол, где раньше была очаг, олицетворяет неодушевленный мир, первый ярус - растения, второй - животных, а поверх них - человек.

23.


То же и наверху - свод "чорхана", ярусы которого снизу вверх Земля, Вода, Ветер и Огонь, причём последний олицетворяется солнечным светом из единственного в прошлом потолочного окна.

23а.


Подробнее и с отличными фотографиямипамирский дом показывал frantsouzov - но там музей, в который я так и не попал, а на кадрах выше - обычные дома обычных бадахшанцев. Доисламское прошлое же олицетворяют мазары, регулярно встречавшиеся мне в Ишкашимской долине - натуральные храмы древней религии, обретшие мусульманские легенды. Где-то - просто ограды, где-то - тенистые священные рощи:

24.


Где-то - вынесенные на улицу алтари в стенах, а где-то - целые святилища с несколькими рядами построек. Но всегда - с рогами козлов и архаров:

25.


Однако памирцы - не язычники, что хорошо заметно по их типично мусульманским кладбищам на склонах:

26.


Но их ислам - особенный: исмаилизм, или вернее низаритство. Пророк Мухаммед знал, что ислам расколется на множество течений, и ещё при жизни его родных появились сунниты и шииты: первые считали, что возглавлять мусульман может выборный халиф, вторые - что только имам-потомок Пророка, то есть уже упомянутых Али и Фатимы. Сунниты остались большинством, шииты - угнетённым меньшинством, и множество их общин продолжали жить своей жизнью, дробясь новыми и новыми ветвями, как протестантство или староверие. В 760 году случился очередной конфликт шиитских имамов, и выделилась новая ветвь - исмаилиты, а следующий раскол в конце 11 века разделил и их, и крупнейшей исмаилитской ветвью стали низариты. От других мусульман исмаилиты отличаются очень сильно: они признали свободную волю, поощряли разумное толкование Корана, отбросили шариат и предельно упростили обряды, таким образом уйдя от "исламской глобализации" и позволяя обращённым народам оставаться такими как есть, что способствовало распространению исмаилитства на перифериях. На рубеже 9-10 веков с восстания тунисских берберов начался исмаилитский Фатимидский халифатсо столицей в Каире, к 11 веку превратившийся в едва ли не сильнейшее государство исламского мира. И вот туда-то, в Египет Фатимидов, попал Насир Хосров, странствующий поэт из Кабодиана (нынешний Южный Таджикистан, где я показывал даже медресе, где он учился), да принял там исмаилизм. Позже он вернулся в Персию, тогда ещё вполне суннитскую, едва не стал жертвой гонений (тем более именно тогда поднимал голову исмаилитский Аламут - твердыня ассасинов, первых в истории исламских террористов), бежал на Памир... и там, добрым словом, сумел сделать то, чего не сумели арабы огнём и мечом: Хосров прижился среди горцев, и общаясь с ним, горцы-язычники прониклись идеями ислама. Ныне в мире около 15 миллионов исмаилитов, но большинство из них живёт не на Ближнем Востоке, а в Европе и Америке, памирцы же, кхо и буриши - единственная в своём роде исмаилитская нация.

27. фото Андрея Манчева.


И это изрядно отличает их от таджиков и узбеков. Памирцы религиозны, но религия здесь не мешает девушкам ходить с открытыми лицами и непокрытой головой, учиться и общаться наравне с мужчинами, и даже намазы совершаются не 5 раз в день, а трижды. Памирцы не строят мечетей, вместо них - джамаатханы ("дома собраний") с портретом имама Али на стене, как на кадре выше (сам я в такой побывать, увы, забыл). Подобно протестанству, начинавшемуся с кровавых религиозных тираний, за свою историю исмаилизм прошёл путь от воинственной антисистемы до цивилизованной религии свободного выбора. Но что отличает исмализм от протестантских или староверческих течений - это Вертикаль. Исмаилитский имам - это царь и бог, его слово - непререкаемый закон, и в том же Аламуте всякий был готов пожертвовать жизнью по первому требованию "старца горы" ибн Саббаха. На любом уровне у исмаилитов всегда есть духовный лидер, и в каждом памирском селе найдётся халифа, с которым люди согласовывают многие вопросы своей даже повседневной жизни. Поход к халифе - это святое, и я помню, как мы 4 часа ждали пассажиров, отправившихся к нему поговорить перед дорогой...

28.


А над всем Бадахшаном довлеет Ага-хан IV, с 1957 года 49-й имам низаритов, четвёртый из основанной в 1817 году в Иране династии Ага-ханов (благо, потомки пророка за тысячу с лишним лет образовали сотни династий). Он живёт в Швейцарии, его состояние из бесчисленных пожертвований и инвестиций оценивают от 1 до 3 миллиардов долларов, и богатства эти он использует для поддержки единоверцев по всему миру. Он знал, что где-то в угрюмом СССР есть целый верный ему народ, а вот сами памирцы его в те времена практически забыли... пока не грянула гражданская война. Памир и Каратегинбыли оплотом оппозции, и хотя в бадахшанских долинах не было войны и даже партизаны не забирались дальше Язгуляма, тотально зависимый от внешнего снабжения Памир оказался тогда на грани голода, и местные называют это не иначе как "блокада". Ну а Ага-хан напомнил о себе блудным сыновьям, организовав снабжение Памира через Афганистан и Киргизию, и по легенде, даже предлагал за свой счёт переселить все 200 тысяч памирцев в Канаду. С той поры в каждом памирском доме висит его портрет, тут и там нередко можно видеть его флаг - Ага-хан памирцам куда ближе душанбинского президента.

28а.


Тем более в Бадахшане он строит мосты, дороги, электростанции, школы, помогая дальним единоверцам по меньшей мере так, чтобы они его боготворили. Да и в Душанбе я ужепоказывал построенный им Исмаилитский центр. Впрочем, помогают Памиру и другие страны - вот например в подстанцию вложилась Германия:

29.


Памир живёт своей жизнью, и его обособленность от Таджикистана, неприятие центральных властей, какого я не видел даже в Крыму при Украине - где-то на самой грани непровозглашенного государства. Помимо назначенной "кулябской" власти тут есть и своя параллельная власть, куда более уважаемая народом. Рецидив гражданской войны - Хорогские события 2012 года, - памирцы запомнили именно как спецоперацию против их неформальных властей, и доводилось слышать легенду, будто командовал той операцией нынешний "министр войны ИГИЛ". Про кулябцев местные говорили мне прямым текстом и с нескрываемой злостью - "это оккупанты!". Но при всей своей глобализованности, памирцы гораздо больше таджиков смотрят на Россию, с неизменной ностальгией вспоминают стоявшую здесь армию (тем более, как мне говорили по секрету уже за пределами Бадахшана, памирцы очень боятся пуштунов), свободно говорят по-русски и смотрят российское ТВ. Главная претензия памирцев к России - в том, что Россия их бросила. Мне здесь не раз с надеждой говорили: "Ну вот Россия Крым взяла, так может и до нас доберётся скоро?". Думаю, Памир - самый пророссийский регион за пределами России.
Здесь немало и русского наследия царских времён - в основном всяческих крепостей и казарм.

30.


В Таджикистане памирцев считают разновидностью таджиков, хотя по мне так от таджиков они дальше, чем узбеки. Ну а каковы памирцы они в общении? Скажу кратко - это вынос мозга.

31.


Более всего памирцы напомнили мне хорошо воспитанных детей.
С первого взгляда видно, что это люди с Крыши Мира, то есть слегка не от мира сего. Они разговорчивы, хвастливы, обожают шутить, причём иногда довольно обидно ("Чьи девушки красивее - памирки или киргизки? Ты так не говори, у меня бабушка киргизкой была!"), среди них много прирождённых ораторов, а патриотизм родного края зашкаливает так, как самому отчаянному украинскому националисту даже не снилось. Но вместе с тем памирцы наивны (и этим даже гордятся), мечтательны и часто смотрят вдаль.

32.


Но памирцы - не дикие горцы, и среди них необычайно много интеллигентных людей. Сами местные говорят, что в СССР (а в Союзе тут мысленно по-прежнему многие, даже его не заставшие) по доле людей с высшим образованием, - 83%, - они уступали только евреям. Не совсем понятно, зачем им высшее образование, что они хотят с ним делать в глухом горном кишлаке - но факт в том, что в этой глухомани мне нередко встречались люди совершенно не сельских ума и кругозора. Каждый памирец полиглот - помимо родного языка он владеет персидским (таджикским) и русским, а часто ещё и английским. И как апофеоз - здесь ценится женская образованность, и в старину памирцы обучали грамоте сначала дочь, и только потом - сына.

33.


Ко всему этому, однако, прилагается железная среднеазиатская этика, что вкупе с вышеперечисленным даёт как впечатляющее гостеприимство (гуляешь тут натурально от чая до чая в разных домах), так и всякие очень странные выверты поведения.
Например (этот эпизод был в прошлой части) останавливаю машину с молодым водителем и старым начальником, вальяжно развалившимся на заднем сидении. С моим приходом дед нехотя перебирается на переднее сидение - он старший, он начальник, и позади постороннего ехать не может!
В другом месте я искал машину по боковой долине. Памирец зазвал меня на чай да сразу передал другу-военному, который в соседнем с воинской частью доме накормил меня пловом из полевой кухни. По возвращении первый памирец удивляется: "Где ж вы были? Тут 6 машин проехало!" - при том чисто по объёму трафика 6 машин проехать могло разве что кавалькадой.
Устав под вечер, я прихожу в кафе. Ко мне тут же подсаживаются двое памирцев и пытаются пообщаться, я прошу их уйти, потому что устал и хочу побыть один, и памирцы нервничают: "Ты что? Ты мной брезгуешь?", после чего между нами встаёт охранник.
Сельские парни улыбались мне только пока я был спокоен, а стоило было мне начать нервничать - криво ухмылялись и спрашивали, почем я бы продал им свой телефон. Ну а разнервничался я не просто так, а прождав 5 часов сверх оговоренного времени ту самую машину, пассажир которой зашёл к халифе.
И если хитрый узбек обманет тонко и аккуратно, так что я этого даже не пойму, то памирец если уж обманет - то дуболомно и наивно, предполагая, что я просто приму его правила. И самое обидное, что частенько принимал - здесь очень быстро начинаешь верить людям и становишься совершенно беззащитен перед обманом.

34.


И в общем скажем прямо, при всём местном дружелюбии, ни с одним народом общение не не давалось мне так тяжело, как с памири.

35.


Как водится, немного этнографии из музея в Душанбе:

36.


На кадре выше - крестьянин (увы, табличку я не переснял и назначения всех инструментов мне не ясно), на кадре ниже охотник и жители кишлака в праздничных костюмах:

37.


Памирская вышивка, из которой в повседневности чаще всего встречаются цветастые тюбетейки:

38.


И лучший памирский сувенир - грандиозные носки и перчатки из шерсти яка, незаменимые лютой горной зимой:

39.


Второе после вышивки декоративно-прикладное искусство Памира - деревянная резьба. Вот редкие её примеры без архаровых рогов:

40.


Хотя в целом материальная культура памирцев довольно скудная, даже в кухне их нет ничего запоминающегося, кроме разве что ширчоя (традиционный горный чай с молоком, маслом и солью - такой пьют, например, на Тибете), да и европейскую еду на Памире готовят как-то лучше, чем в Южном Таджикистане. Помимо вышивки и резьбы мне более всего запомнились корзины:

41.


Куда ярче у памирцев культура нематериальная, всяческие песни и танцы, включая современную эстраду, и в том же музее впечатляет один только арсенал музыкальных инструментов. Слева направо навруд, три вида рубабов, длинный дутар, а внизу два бубна (дуф-дойра) - справа душанбинский, слева честный памирский. Я так и не побывал ни на одной памирской свадьбе, хотя по словам других проезжавших Бадахшан по осени путешественников, это было аномальное невезение. Но попадались мне на глаза и многие другие атрибуты памирцев - как например узорчатые медные треугольники молодожёнов или едва выглядывающие из под рукавов амулеты на плечах, схваченные тугим ремнём... но такие вещи фотографировать памирцы не разрешают.

42.


Реальной этнографии же в Бадахшане и без музея хоть обновляй, в том числе ручной труд в скудных полях не разгибая спины:

43.


44.


И в общем на всё это накладывается то, что Памир живёт в жутчайшей нищете, иные здесь даже на Афганистан кивают, говоря "Там лучше!".

45.


Собственно, хорошо жить на Памире и не с чего. Для сельского хозяйства здесь слишком суровые зимы и скудные почвы; для промышленности - слишком плохие дороги и отсутствие даже самых теоретических перспектив строительства железных дорог, для гастрбайтерства - слишком дорогая жизнь. При Советах регион развивался как укрепрайон на опасном южном фланге, и целиком зависел от снабжения из Центра. Ну а теперь немалое подспорье в бадахшанских долинах - туризм:

46.


Туристов на Памирском тракте реально много - на мотоциклах, велосипедах, джипах, одиночками и организованными группами:

47.


48.


И Памиру это вряд ли идёт на пользу. Общество уродует не сама нищета, а её контакт с богатством, и это особенно хорошо ощущается в Ишкашимской долине, где самые нищие сёла и самый активный туристический поток. Здесь я видел помогаек (знакомые по "дальней" Азии тощие подростки, предлагающие за небольшие деньги показать дорогу), а с некоторых дворов выскакивали подростки да пытались мне продать какую-нибудь мелочь вроде тех псевдо-рубинов. В этих кишлаках никто не зовёт в гости, потому что в каждом найдётся гестхаус. И это больно - видеть, как испаряется радушие там, где за те же самые дела можно получить денег.

49.


50.


Лучший способ познания Крыши Мира - не скакать Памирским трактом, а забуриться в какую-нибудь глухую долину, в кишлак без электричества под самым небом у подножья отвесных скал, да посидеть там неделю, не спеша возвращаться вниз. Ради этого, надеюсь, я когда-нибудь сюда вернусь, и в тех долинах хоть туризм, хоть война, хоть время вряд ли что-нибудь изменят.

51.


Как бы то ни было, Памир - одно из ярчайших впечатлений постсоветского пространства.

52.


В следующей части про неизменный задний план Памирского тракта - Афганистан за Пянджем.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Воины Македонского.
Рушан. Страна в ущелье.
Хорог. Город на Крыше Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Аличур. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб и окрестности. Жизнь на Крыше Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

У Бадахшана, общему колориту которого была посвящена прошлая часть, есть неизменный задний план - Афганистан. Пограничный Пяндж порой сужается до нескольких десятков метров, но быстр и студён; ни с той, ни с другой стороны границ не видать патрулей и заборов, а как результат, от Дарваза до Ишкашима по правую руку путника сопровождает совершенно иной мир, который можно бесконечно рассматривать как на ладони, но к которому нельзя прикоснуться.

Вряд ли я буду оригинален, если скажу, что с детства видел тень Афганистана. Кажется, ещё в садике я знал, что многие взрослые ходили туда на войну, а в школе "афганцем" был мой классный руководитель и ведущий турклуба. "Афганцы" как особые люди, памятники им как неотъемлемая часть городского пейзажа, пропахшая кирзой афганская проза с неизменно оставшейся на один косяк дрянью, рынки "Афганец" и "афганские маршруты" автобусов, да репортажи о том, откуда в Россию везут героин - далёкий и никогда не бывший в составе России или Союза Афганистан пронизывает постсоветское пространство как очень немногие страны. Путешествие туда мне казалось всегда чем-то сродни подвигу, да пожалуй и кажется до сих пор, хотя среди моих знакомых найдётся десяток тех, кто был в Афганистане с рюкзаком и фотоаппаратом.

2.


По площади Афганистан чуть крупнее Украины (635 тыс. квадратных километров), по населению одного порядка с Узбекистаном (32 миллиона человек), но от любой из постсоветских стран его отличает поразительная многонациональность. Афганцами исторически называли пуштунов, но в своей стране их лишь 40% населения, а 2/3 этого народа и сердце его ареала, так называемая Зона племён - находятся в Пакистане. Таджиков в Афганистане, напротив, больше, чем в Таджикистане (9 миллионов против 6) и немногим меньше, чем пуштунов, а вместе с прочими "фарсиванами" (говорящими на персидском) так и вовсе больше половины. Много здесь и других народов, таких как хазарейцы (принявшие ислам и перешедшие на персидскую речь монголы) или нуристанцы, и в том числе все народы Средней Азии, кроме разве что казахов и каракалпаков: узбеки (причём из воинственных кочевых племён), туркмены (слывущие в своём углу лучшими торгашами), киргизы (горцы самого глухого угла страны) и памирцы, здесь, как и в Таджикистане, числящиеся таджиками. Но тон - от моды до власти - задают именно пуштуны, и в каком-то смысле Афганистан - это пуштунская империя, сложившаяся в 18-19 веках вокруг кандагарской монархии.

3.


Таджикский Север и пуштунский Юг Афганистана один мой знакомый сравнивал соответственно с Дагестаном и Чечнёй: в Северном Афганистане народ более торговый, оседлый и мирный, а "шурави" оставили о себе добрую память; Южный Афганистан - земля воинов и кочевников из бесчисленных пуштунских племён и родов, и для них русские - бывший враг, но враг, заслуживающий уважения. Северный Афганистан - это по сути дела та же Средняя Азия, только не знавшая социализма, индустриализации, ликбеза, национального размежевания, воинствующего атеизма, эмансипации, прикрепления кочевников к земле, великих строек и многого другого, и в каком-то смысле настоящая Средняя Азия - именно там. Афганистан состоит из 32 провинций, и напротив Термезада Шаартузалежит беспокойный Кундуз, населённый поровну таджиками, пуштунами и хазарейцами, а ныне ставший оплотом Талибана. Впрочем, за широкой Амударьёй дальний берег едва-едва виден - лишь узкая полоска зелени у воды да мрачные пески, перевеваемые ветрами: "афганцем" в Средней Азии называют суховей, приносящий из-за реки пыльные бури. Памиру же противолежит Бадахшан, самая далёкая и спокойная афганская провинция со столицей в маленьком городке Файзабаде, её отрезанные от остальной страны горами районы Дарваз, Шигнан, Ишкакшим и Вахан. Не просто Афганистан, а его самая далёкая периферия:

4.


Названия знакомы по прошлой части? Немудрено: древние горные княжества были в 1895 году разрезаны по живому границей, которую Россия и Британия для своего удобства прочертили по Пянджу. То есть по обе стороны реки живут одни и те же народы, а зачастую просто дальня родня, вот только сотня лет в разных мирах, Втором и глубоко Третьем соответственно, разделили их сильнее любых этнических принадлежностей и религий. "Таджикистан - вполне нормальная, развитая, совершенно европейская страна. Если смотреть из Афганистана", - говорил один знакомый, бывавший по обе стороны границы, а что уж говорить про СССР эпохи развитого социализма? Вид кишлаков за Пянджем местами поразительно средневеков:

5.


Вот показательный сюжет - обитаемые дома и ни единого атрибута ни то что XXI, а даже ХХ века - хоть за утерянный снимок Прокудина-Горского выдавай:

6.


Хотя порой на глинобитных хижинах висят спутниковые тарелки, а стало быть внутри шайтан-сундук рассказывает вернувшимся с полевой страды афганцам о том, как они плохо живут:

7.


А кое-где и в этих сёлах можно видеть новенькие коттеджи с характерными пирамидальными крышами:

8.


Световое оконце в потолке выдаёт чид - памирский "пятистолбовый дом" с пережитками древнего храма (см. прошлую часть):

9.


Но более всего среди домов на том берегу мне запомнился вот этот. Что это - какой-то местный символ (на доме с кадра выше видна голубая звезда) или же афганец шлёт привет шурави на том берегу, не зная, что русских там теперь уже нет?

10.


И на обоих домах с прошлых кадров видны солнечные батареи, а вот например мини-ГЭС у горного ручья:

11.


Подвозивший меня таджикский военный, впрочем, при упоминании ГЭС или солнечных батарей завёлся: "Нет у них ничего! Всю энергии им мы поставляем!". Я ехал с ним под вечер, а в огромных сёлах на том берегу горели считанные огоньки - электричество тут есть даже не в каждом доме и явно наперечёт.

12.


Но все эти детали типа проводов и тарелок замечаешь, только остановившись, приглядевшись, включив ультразум. А беглым взглядом из трясущейся на ухабах Памирского трактра машины видишь за рекой лишь девственные Средние века:

13.


14.


От того поражаясь даже совсем обыденным сюжетам, потому что слишком уж это иная обыденность:

15.


Не меньше домов впечатляют амбары с пирамидами сена на крышах:

16.


И выверенная эпохами аккуратность садов:

17.


Ещё какие-то хозяйственные постройки, и я не знаю, что обозначают разноцветные ромбы на их дверях:

18.


Иногда попадаются кладбища с оградками могил без памятников внутри:

19.


А порой в этом средневековом пейзаже вдруг сверкнёт новостройка "с иголочки":

20.


На кадре выше - возможно мечеть в пределах суннитского Дарваза. Но чаще новостройки похожи на сельские школы, и может быть их дарит афганским памирцам покровителя всея исмаилитов Ага-хан:

21.


Однако чем бы они не являлись - их явно не было считанные годы назад, а значит и на афганском берегу начинаются перемены:

22.


По северному берегу Пянджа в 1930-40-е годы прошёл Памирский тракт, для памирцев натурально ставший дорогой к свету из вековечной средневековой тьмы. Не знаю, что думали афганцы, видя тарахтящие машины на том берегу - они обзавелись дорогой лишь на второе десятилетие 21 века, а прежде за рекой пролегала лишь козья тропа, по которой ходили растягивавшиеся на много километров вьючные караваны. Вот идёт по тропе человек с заплечным мешком, и идёт потрясающе быстро, выбрасывая ногу вперёд почти под прямым углом, а местами переходя на бег и явно не уставая десятками километров. Думаю, у нас ему бы автоматом дали не самый низкий разряд по спортивному ориентированию, а здесь сильные ноги и мощное дыхание, на крайний случай опиум под языком - не роскошь, а средство передвижения:

23.


Но это лишь остатки былого, последние оставшиеся километры старой тропы. Прошлые поколения памирцев явно умели ходить не хуже, а следующие поколения афганцев - разучатся: на том берегу Пянджа неумолимо строится дорога, и услышав взрыв из-за реки - знайте, что это не война, а стройка:

24.


Лагерь дорожников на горной речке, откуда они скорее всего берут воду. Обратите внимание, что при них - старый добрый "Камаз", возможно доставшийся ещё от Советов:

25.


Грузовик совершает молитву:

26.


А через речки перекинуты мосты:

27.


Причём порой довольно длинные:

27а.


Теперь автомобиль на том берегу - в принципе не редкое зрелище, а увидев едущий джип или легковушку, можно предположить, что это "коллективное такси" из Файзабада в Ишкакшим или Маймай. Впрочем, основной афганский транспорт на новой дороге -  мотоцикл, если по Памирскому тракту на нём ездят в основном туристы, то на его афганскому двойнике мотоциклы встречаются в несколько раз чаще машин.

28.


Но многие по-прежнему ходят пешком, и скорость и неумолимость их шага видна даже на фотографии:

29.


А вот ребята, скорее всего, возвращаются из школы километров за десять от родного села:

30.


И хотя вьючных караванов из сотен коней, верблюдов, ишаков и яковтут теперь не увидеть, всё же такие вот процессии с гружёными осликами и вязанками хвороста на спинах по-прежнему нередки:

31.


А вот маленький караванчик возвращается порожняком, видимо доставив партию груза горному кишлаку в стороне от дороги.

31а.


В других же местах прошлой осенью ещё висели последние овринги - искусственные тропы-карнизы на отвесных скалах, сделанные из вбитых в расселины кольев и набрасонного на них хвороста. Когда-то оврингами был опутан весь Памир, и старики даже на таджикистанской стороне ещё помнят, где они висели, а на афганской стороне они были обычной частью пейзажауже в те времена, когда на Памирский тракт пришёл массовый туризм.

32.


Но где-то в Рушане у маленького села Ширпад прошлой осенью ещё была одна скала, не покорившаяся новой дороге, и потому пересечённая оврингом. Оказавшись напротив неё, я сел в тенёк под большой камень да расчехлил фотоаппарат в ожидании афганцев на той стороне:

33.


Вскоре из зелени заречного кишлака появилось двое молодых людей, суровый чёрный и простоватый белый, и постояв немного у подножья, что-то обсудив и сообразив, быстрым шагом отправились через гору:

34.


Это было одно из сильнейших впечатлений Памира - на такой скале я бы дрожал от страха и останавливался бы каждый десяток шагов отдышаться, а эти двое буквально перемахнули через неё без остановок и опасений.

35.


36.


37.


Единственный раз они всё-таки встали - такое ощущение, что тропа здесь осыпалась, и они прикидывали, как лучше обойти разрыв:

38.


А потом прошли здесь так же быстро и проворно, да скрылись за краем утёса. Я бы перелезал через эту скалу битый час, они уложились в 10-15 минут.

39.


А вот другой сюжет. Увидев целую россыпь афганцев у реки, я попросил водителя остановиться:

40.


А водитель тоном "ничего интересного" мне пояснил, что это афганцы на той стороне моют золото, и что занимаются такими вещами не местные, а приезжие из Кабула:

41.


Тот же водитель рассказывал, что бывал на афганской стороне, как раз по вопросам электрификации. В те времена дороги ещё не было, и чтоб попасть в тот или иной кишлак, через кучу разрешений и формальностей они использовали лодку. Лодок на Пяндже я не видел ни разу, так что видимо они привезли её с собой. "Уровень жизни там очень низкий", - сказал водитель, и я подумал было о нищете, отсутствии гарантированных пенсий и зависимости от урожая, но водитель развил свою мысль совсем в другую сторону - большинство людей на том берегу элементарно не умеют читать.

42.


Вообще отношение памирцев к афганцам какое-то очень двоякое. С одной стороны, памирцы называют их братьями, многие даже помнят родство и в советское время могли помахать рукой дальнем родичу на том берегу, а иные даже перекликались через реку... В блокаду, когда из-за гражданской войны в "материковом" Таджикистане прекратилось снабжение Памира, а Ага-хан ещё не успел развернуть свою гуманитарную помощь, именно афганцы с того берега делились с местными едой, не дав многим памирцам умереть с голода - и этой братской помощи памирцы не забыли. Но в то же время на афганцев смотрят свысока: "А что тебе на Афган-базаре деэлать? Там одни только афганцы гряазные" - меланхолично говорил мне водитель маршрутки, которой я ехал на Афган-базар.

43.


На прошлых кадрах вы наверное заметили, как афганцы одеты - белые мешковатые шаровары и рубашка с подолом, жилетка на плечах да на голове паккуль - берет с цилиндрическим низом. На самом деле это сугубо пуштунский костюм, который лишь в ХХ веке стали носить и другие народы Афганистана. В таджикистанском Бадахшане же людей в такой одежде не увидишь никогда, разве что каких-нибудь неосмотрительных туристов, и когда я спросил, почему так, у одного памирца, тот даже слегка возмутился: "Потому что мы не афганцы и похожими на этих террористов быть не хотим!". Словом, если местные памирцы сами мне напоминили (см. прошлую часть) хорошо воспитанных детей, то к афганским памирцам у них отношение как у сестры-отличницы к брату-хулигану.

44.


Что интересно - экзотический у афганцев именно мужской костюм, а женщины на том берегу одеты почти так же, как на этом. Ведь религия двух берегов тоже одна - исмаилитство, не требующее от мусульманок прятать лица, и полуевропейские одежды памирок здешним жительницам оказались ближе, чем пуштунские чадры и паранджи - такие здесь можно увидеть разве что в суннитском Дарвазе.

45.


Спрашивал я памирцев и о том, бывали ли у них конфликты с афганцами, случалось ли, что афганцы приходили на этот берег и как-то бедокурили здесь? Но и такие вопросы памирцам кажутся возмутительными: по их словам, афганцы сюда не ходят, потому что им это не надо, а всё что им действительно нужно, они и так имеют на своём берегу. В одном месте меня подвозил милиционер в штатском, занимавшейся поисками пропавшей пару дней назад девушки, и вариант "афганцы похиитили" он даже не рассматривал. Впрочем, может быть памирцы врут - вдали от Бадахшана мне по секрету рассказывали, что на самом деле местные очень боятся афганцев, само собой не братьев из заречных сёл, а пуштунов с той стороны Гиндукуша, и боятся настолько, что даже думать об этом не хотят. Пуштуны пытались покорить Бадахшан не раз, и страшная резня 1883 года стала не последним аргументом в пользу русско-британского договора о границах.

46.


Спрашивал я, конечно, и про наркотрафик, и все кивали мне на соседей: у нас такого нет, а вот на Ишкашиме... а по прибытии на Ишкашим - "у нас такого нет, а вот там дальше кишлак"... Тот же милиционер говорил (возможно, кривя душой), что с этим не сталкивался, а вот его отец, забираясь на гору, видел ярко-красные маковые делянки на той стороне. Но думается, о таких вещах правды никто не скажет.

47.


А в общем афганцы - люди как люди. Детвора даже купается в Пяндже, причём иногда голышом. Очень интересно понять, каким они видят "наш" берег, но порой у меня было ощущение, что я смотрю на них из-за зеркального стекла, а они видят не меня и горы за моей спиной, а просто бескрайнее море. И даже глядя прямо на меня, они никак не реагировали на то, что я их фотографирую.

48.


И больше всего, там где удавалось заснять, меня у афганцев впечатлили лица. Совершенно другие, чем на этом берегу лица людей, чей мир прост, понятен и размерен, а жизнь известна наперёд с первой до последней минуты. Я видел там лишь три выражения лица - наивно-радостное, бессильно-злое и мудро-непрошибаемое, и думается, всё это своего рода градации обретения жизненного опыта. "Рыба молчит потому, что знает ответы на все важные для неё вопросы", - говорилось в фильме "Мечты в Аризоне", и глядя на афганцев я часто вспоминал эту фразу. Они не умеют читать, но умеют ходить десятками километров без остановок и не боятся узких горных троп; большинство этих людей всю жизнь проживут в своих горах, не выбравшись за их пределы - и не пожалеют об этом.

49.


И это - тоже граница по речке Памир-дарья, истоку Пянджа. Я мог бы перейти её вброд, и возразили этому бы разве что другие пассажиры, потому что я бы заставил их ждать:

50..


Хотя и сказать, что граница совсем не охраняется, тоже нельзя. На афганской стороне то и дело видны заставы и вышки, а на таджикской пару раз, стоя на трассе в ожидании машины, я видел, как словно из ниоткуда вдруг возникали солдаты и так же вникуда уходили - таджикские заставы стоят на у воды, а на скалах, совершенно не заметные с тракта.

51.


Но может быть в преодолении этой границы есть и суеверный страх - Россия не отважилась идти южнее, Англия Владычица Морей не отважилась идти севернее, как тысячей с лишним лет ранее арабы и китайцы разошлись по Таласу. К этому берегу ближе Москва и Петербург, к тому берегу - Дели и Лондон. Там можно, не умея читать, немного понимать английский; здесь я видел, как пассажирка маршрутки считала русские рубли.

51а.


Но кое-где между берегами Пянджа всё-таки висят мосты, построенные на деньги Ага-хана в 1990-х. На них периодически проводятся Афган-базары, где собирается народ с обеих сторон границы, но - всё реже и реже. В путеводителе, который у меня был, говорилось, что Афган-базары проходят дважды в неделю в Хороге и Ишкашиме, а когда приехал я - Афган-базар проходил раз в неделю в Хороге, да и тот в мой приезд отменили по случаю Дня независимости. Но говорят, в Афган-базарах уже и смысла особого нет - народ с двух сторон, одни в паккулях, другие в тюбетейках, продают друг другу китайские товары, и разве что пуштунский костюм можно толкнуть какому-нибудь забредшему туристу. А разговаривать, пусть и на одном языке, людям разных берегов не о чем...

52.


В следующих частях продолжим путь по Памирскому тракту.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Воины Македонского.
Рушан. Страна в ущелье.
Хорог. Город на Крыше Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Аличур. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб и окрестности. Жизнь на Крыше Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Пройдя от родной Эллады до страшных гор под Крышей Мира да покорив неприступную скалу Хурриена, последний оплот сопротивления Бактрии, холодным весенним утром в полных талыми снегами горах Искандер Заркарнай, на родине известный как Александр Македонский, вышел к этой неприметной узкой долине. От Хурриеновых проводников он знал, что выше по ней живёт непокорный народ, и счёл недальновидным оставлять в тылу потенциальный очаг сопротивления. Буднично оценив местность, высоты и потенциальные укрытия, со скучающим видом он отдал несколько дежурных приказов, и маленькая непобедимая армия, где каждый воин был ему близким другом, распределилась по скалам у устья. С гор тянуло холодной талой сыростью. Искандер поднял свой Золотой Карнай и трижды дунул в него, возвестив о готовности к переговорам. Тотчас словно из ниоткуда возникли горцы, и Искандер понял, что всё это время они, притаившись на скалах, держали его под прицелом. Но сколько раз Искандер уже был в шаге от чужой стрелы, и сколько прежде покорил таких непокорных народов? Полководец помнил расплавленное золото Персеполя, униженных жирных купцов Мараканды, да жалкие останки надменных защитников Согдианской Скалы, низвергнутых вниз "крылатыми" воинами-скалолазами. Из стана горцев вышел статный воин, и Искандер со своего коня глядел на него скучающим взглядом. Воин назвался, - Андар, и сказал коротко: зачем биться множеству людей против множества людей, если с каждой стороны их движет воля одного человека? И смерив Андара взглядом, Искандер вдруг почувствовала, как его изголодавшаяся рука сама потянулась с рукояти. Он принял вызов безвестного горца, поставив на кон свою жизнь, потому что привык побеждать... и проиграл поединок. Но получив смертельную рану, он пошёл не обратно к своим, а вверх по долине и упал у Каменного Моста на берегу реки, окрасившейся кровью до самого устья. Греческие воины, прошедшие столько земель непобеждёнными, опускали луки да роняли мечи - им больше некуда было идти, и победитель Андар предложил грекам просто остаться здесь и стать частью его народа. Так и появились язгулями - потомки храбрых эллинов, а вода их реки раз в год по весне по-прежнему окрашивается Искандеровой кровью.

Такую легенду несколько десятилетий назад этнографы записали в Язгулямской долине, где живёт один из памирский народов. В прошлых частях я рассказывал о дороге сюда из Дарваза, о колорите Горного Бадахшанаи про Афганистан, каким он виден за рекой. Но патриархальный, нищий и набоженый Язгулям, как будто бы, от Афганистана отличается не сильно - поднявшись в его первый от устья кишлак Мотравн, я кончиком пальца прикоснулся к таинственному миру боковых долин Бадахашана, где светловолосые ясноглазые люди живут в кишлаках без электричества.

Машина с ехидным дедом-начальником и его покорным молодым водителем довезла меня до развилки дорог, у которой лежали свежеотёсанные брёвна, а на брёвнах сидела целая толпа почти русского вида памирских мужиков. Я был уверен, что это язгулямцы, ждущие оказию домой, но оказалось ровным счётом наоборот - оказаий они ждали в свои кишлаки по Пянджу. Но мой рассчёт на то, что под вечер кто-нибудь да поедет вверх по долине, оказался верен - вскоре меня подобрал красный "Жигуль" без стёкол в окнах задних дверей.

2.


Язгулям - это река, впадающая в Пяндж, и соответственно маленькая историческая область в её узкой долине. Там стоит 7 кишлаков через 7 километров один от другого: Мотравн, Шавуд, Будун, Вишхарв, Андарбаг, Жамаг и Зайч. На самом деле по карте видно, что и расстояния между ними сильно варьирутся (от Шавуда до Андарбага они стоят почти кустом, а Зайч явно дальше других), так что весьма вероятно, что "7 километров" стоит понимать как "1 фарсанг" - путь от привала до привала. Сама долина - пугающе узка и скалиста, и до 1960-х годов большая её часть несколько месяцев в году была отрезана от мира снежными заносами. Язгулямцы ещё в конце 19 века, когда сюда пришли первые русские, слыли народом фанатично верующим, непокорным и воинственным, их боялись даже опустошившие Бадахшан в 1883 году афганцы (которые, как известно, никого не боятся), и видимо даже советская власть до поры до времени предпочла не связываться с людьми Язгуляма.

3.


Поймав машину, я рассчитывал доехать доехать куда повезёт, и в идеале до какого-нибудь кишлака повыше, но машина шла в Мотравн - самое нижнее и крупное из язгулямских селений, своеобразную "столицу" долины. Водитель жил где-то на его дальних выселках, и потому оставил меня в самом центре села - скоро, мол, намаз кончается, пойдут люди из мечети и кто-нибудь да приютит.

4.


На перекрёстке меня окружили детишки-кривляки, возможно впервые увидевшие иностранца:

5.


Смущённо-любопытные женщины в ярких платьях, да козы, вереницей тянувшиеся вверх по главной улице села:

6.


Сама мечеть в боковой улице. Десяток памирских народов делится на две группы - северную (шугнанцы, рушанцы и т.д.) и южную (ваханцы), и например шугнанец рушанский язык понять сможет, а ваханский - нет. А живущие ещё севернее язгулями, или згямиги, не понимают ни тех, ни других, и скорее всего они - осколок ещё одной группы народов, и братьями их некогда были дарвазцы и ванчцы. Но Дарваз перешёл на персидскую речь в 16 веке, Ванч - в 19-м, когда Дарвазское шахство держало в вассалах весь Горный Бадахшан, а вот непокорные згямиги свой язык сумели сохранить. Но Бухарский эмират пришёл в Дарваз на 20 лет раньше, чем в Шугнан и Рушан, и в отличие от последних, здесь бухарских беков не одёргивали русские чиновники, и видимо поэтому на рубеже 19-20 веков язгулями утратили другой признак памирцев - религию, из исмаилитского ислама перейдя в суннитский. Как и всякие новообращённые, уверовали они с фанатизмом. В постсоветскую гражданскую войну в окрестных горах воевали партизаны "вовчиков", и даже в наше время, как сказал мне один военный (подтвердить или опровергнуть не могу) из 65 человек, ушедших с Памира воевать за ИГИЛ, 62 - язгулямцы.

7.


Но за вычетом религии нет бОльших памирцев, чем народ язгулями! Рослые и статные, внешне они очень разные, от жгучих "почти кавказцев" и медных "почти эфиопов" до светловолосых и ясноглазых "почти европейцев". В Таджикистане они слывут лучшими борцами, и даже у того таджиского, который завоевал своей стране единственную золотую медаль недавних Олимпийских гор, молва мигом нашла язгулямские корни. Но "памиристость" язгулямцев не только внешняя - вот вышли из мечети мужики, поздоровались со мной, стоят и смотрят: выбирай, дескать, к кому на ночлег напроситься! Первым меня заметил интеллигентный бородатый человек в серой рубашке и зелёной тюбетейке, к нему я и пошёл, а дядька в фиолетовой рубашке оказался его соседом.

8.


Европеоидность язгулями более всего видна по их детям, такое ощущение, что многие из них с годами темнеют:

9.


Хозяин дома с внуками, своими и соседскими:

10.


Фотографировались язгулямцы радостно, особенно старалась глазастая старшая девочка, и кто догадается по её чертам лица, что живёт она в сердце Азии под самой Крышей Мира с видом на Афганистан, а не где-нибудь в Пермском крае?

11.


Между тем, на Язгуляме я сам стал достопримечательностью, и пока мы с хозяином гуляли по его двору, как водится расспрашивая друг друга о жизни в разных мирах, посмотреть на меня выходили соседи.

12.


Вниманием туристов эта пугающе узкая долина явно не избалована, при том что от Памирского тракта в Мотравн несложно дойти пешком:

13.


На кадре выше солнце садится за афганские пики, на кадре ниже - его последние лучи выше по ущелью:

14.


Хозяин (я, как всегда, забыл его имя) провёл мне натуральную экскурсию по своей усадьбе, оказавшейся целым лабиринтом узких ходов среди каменных построек:

15.


Причём порой совсем без признаков эпохи:

16.


Усадьбу пересекает арык, в котором можно помыть руки или яблоко:

17.


Индюшки в деревянной клетке:

18.


Аутентичного вида корзины, плетение которых - один из народных промыслов Памира:

19.


Глиняная печь и вполне современная посуда:

20.


А это, кажется, туалет, или по крайнйе мере туалет здесь такого же размера - в памирских домах эти постройки необычайно капитальны и просторны:

21.


Над всем этим - зелень сада, хотя многое из привычного на равнине, например виноград, здесь уже не растёт.

22.


На ветках - тощие индюшки:

23.


В романтическом пейзаже долины похожие на каких-нибудь сказочных птиц:

24.


25.


Но одним из главных впечатлений Мотравна стала то, что здесь нет электричества! Подобное я уже видел в Ягнобской долине, но население её полутора десятков кишлаков вчетверо меньше, чем один Мотравн, да и от ближайших коммуникаций она на порядок дальше. Говорят, электричества нет во многих боковых долинах Памира, а как это вышло - я так и не понял. Местные говорили, что это боевики в гражданскую войну украли провода, а подвозивший меня кулябский военный утверждал, что это советская власть не позаботилась об электрификации Памира. Первым я, честно сказать, верю больше. Вообще, парадокс, но ни здесь, ни даже в горах Каратегиная не слышал ни намёка в поддержку боевиков: видимо, как обычно это бывало хоть, под конец боевики озверили, так что для ещё недавно лояльных селян мучитель и избавитель поменялись местами. Ну а местные к отсутствию электричества давно приспособились - у кого-то есть солнечные батареи, кто-то приспособил старый советский мотор под микро-ГЭС на ручье, и только с генераторами здесь не дружат, ибо возить недешёвый в этих краях бензин по убитым горным дорогам выходит себе дороже. В доме, куда устроился я, у хозяев есть небольшая солнечная батарея для подзарядки телефонов да фонари с ручным заводом.

26.


Но при всей очевдиной нищете, для меня у них нашлись фрукты, баурсаки, чай и плошка шурпы. На чай зашёл сосед - тоже поговорить с неожиданным гостем. На стене у хозяина висела фотография с панорамой Медины, а посреди ужина он отлучился на полчаса в мечеть - пришло время намаза. Но религиозность язуглямцев мирно уживается с типично памирской интеллигентностью, и спать меня отвели на мягкую постель в комнате совершенно городского вида, с владимирским хрусталём и русскими книгами в пыльном лакированном серванте.

27.


На кадре выше - резная колыбелька, такие часто встречаются на Памире. А утром хозяин отвёл меня в настоящий "пятистолбовый дом", или чид, признаки которого я видел и за дверями хозяйских комнат. Дом, который он показал мне - заброшенный, но при этом не замусоренный и не разграбленный, даже с изукрашенными сундуками на полу. Устройство его я уже описывал здесь (фото №№21-23), повторяться не буду. Скажу лишь, что столбы на Язгуляме называют не в честь мусульманских святых, а в честь небесных светил - если ничего не путаю, справа Солнце и Луна, слева Венера, Марс и Юпитер. Арка посреди - бучковач со священной закорючкой в виде архаровых рогов, на полу ярусы олицетворяют неодушевлённый мир, растений и животных, а уступы потолка, сходящиеся к единственному окну - Землю, Воду, Ветер и Огонь. Чиды - это древние дома-храмы, и может поэтому набожные язгулямцы стараются от них избавляться: в рассказе хозяина так и сквозило ощущение "вам это всё интересно, а нам самим не нужно".

28.


Мы встали рано - в путешествии я вообще встаю обычно в 6 утра, но по меркам Таджикистана я глубокая сова - здесь встают в 4-5 утра, чтобы успеть к первому намазу. В пятистолбовый дом мы пришли в предрассветных сумерках, и когда вышли - на горах занималась заря:

29.


Мы прошли практически весь кишлак, мимо магазинов, управы, школы и больницы с автономной электрификацией, да мимо чужих домов при признаков века. Вот сушится кизяк на крыше сарая - вместе с хворостом основное топливо на долгую мрачную зиму.

30.


Мы попрощались у моста, и хозяин обяъснил мне, как лучше идти дальше:

31.


Под мостом полным ходом строилась мини-ГЭС, так что вполне может быть, что вот сейчас, когда я пишу эти строки, в Мотравне уже есть электричество, но большинство людей вряд ли привыкли использовать его постоянно. Уверен, что первым ожил телевизор - потому что всему остальному от лампочки до холодильника можно найти замену.

32.


Сама же эта теснина известна как Каменный Мост. Легенду про Искандера Заркарная (на самом деле он был, кстати, не Заркарнай - Золотой Карнай, а Зулькарнайн - Двурогий) здесь знают, но конечно же не воспринимают всерьёз, и сначала даже было хотели сделать вид, что не в курсе, о чём речь - мы, мол, серьёзные люди, в сказки не верим. Но объяснив мне, что это только легенда, язгулямцы всё же пояснили, что легендарная могила Искандера - здесь, у этого моста:

33.


У странных волнистых камней, словно посечённых мечами. В других местах, впрочем, пишут, что Искандер похоронен у следующего села Будун (или Бдын), а близ Мотравна - могила Андара:

34.


Ходить вниз по течению хозяин дома мне советовал - мост там есть, но я по нему не пройду, придётся возвращаться к мосту у строящейся плотины. Но я всё-таки пошёл по пути раненного Искандера к месту его поединка. Со скал за рекой открывается впечатляющий вид на зелёный кишлак, раслпаставшийся между гор, которые выше, чем его ширина. Внизу хорошо видна речка Мотравн, на заднем плане - её ущелье, где у жителей кишлака стоят водяные мельницы (см. например здесь).

35.


И если сверху строится мини-ГЭС, то снизут тянется ЛЭП:

36.


На всё это взирают из Афганистана 5-километровые вершины. Географически это уже Гиндукуш, хотя для памирцев Памир лежит по обе стороны Пянджа:

37.


В какой-то момент меня нагнал грузовик с мужиками-рабочими в кузове, ехавшими стоя, держась за натянутую через кузов верёвку. Разумеется, от предложения подвезти я не отказался, но проехали мы так дай бог километр, и если сами мужики из кузова спокойно выпрыгивали, то мне дали лесенку:

38.


Столбы пока ещё без провода:

39.


Небольшое кладбище за рекой:

40.


Загадочный камень с персидской надписью у дороги:

40а.


А пласты окрестных гор стоят почти вертикально, демонстрируя всю мощь удара Индостана о Евразию:

41.


Люди гор:

42.


Боковые долины похожи на афганский берег гораздо больше, чем кишлаки вдоль Пянджа. Но только здесь не носят паккулей и пуштунских жилеток.

43.


На узкой тропе я поровнялся с вереницей рабочих, вполне может быть - тех же, которые вечером уезжали с развилки:

44.


Родник и рощица с заглавного кадра отмечает место поединка Искандера и Андара:

45.


А выложенная из камней, держащихся на честном слове, ограда - видимо, Андарова могила: логично, что великого воина похоронили на месте его победы. Впрочем, пишут, что камни принято оставлять на могиле Искандера, а здесь много камней явно не для ограды.

46.


И пусть мы знаем, что хотя во времена Македонского предки язгулямцев уже жили в этих горах, сам Искандер не был на кручах Памира, что войны своей он не проиграл, но умер на 33-м году жизни в Вавилоне то ли от лихорадки, то ли от передозировки лекарством, то ли просто от усталости, и что настоящую его могилу в благородной Александриив Средние века размыло море, здесь это неважно. Если в саму легенду о поединке Андара язгулямцы уже не верят, то в своё происхождение из воинов, прошедших путь от Эллада до Индии, памирцы верят вполне, ну а глядя на язгулямцев - и постороннему в это поверить несложно.

47.


А вода в Язгуляме и правда по весне на несколько дней становится красной - просто в паводок река поднимается до горизонтов красных глин на берегах. Мостик же, которым меня пугал хозяин дома, оказался страшненьким, но вполне проходимым:

48.


Пока я ходил к мазару, за рекой проехало штук пять машин, вполне может быть, что из верхних кишлаков, и я понял, что скорее всего ещё сутки машин вниз не будет. Однако - ошибся, и вскоре меня подобрала запоздала и перегруженная "Волга". За серым Пянджем напротив устья красного Язгуляма - афганский кишлак Омурн:

49.


На тракте мне повстречался тот дядька из Мотравна, вечером заходивший к нам с хозяином дома на чай, и дал мне жёсткое и кислое, но неожиданное вкусное яблоко. Вскоре я поймал очередную машину и продолжил путь, чтобы к вечеру достичь Хорога.

50.


О дороге туда через Рушан и Шугнан, центральные области Горного Бадахшана - в следующей части.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Воины Македонского.
Рушан. Страна в ущелье.
Хорог. Город на Крыше Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Аличур. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб и окрестности. Жизнь на Крыше Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Спустившись из показанного в прошлой частитаинственного Язгуляма, где по легенде был убит Александр Македонский, продолжаем путь по западной части Памирского трактра. Позади - Дарваз и Ванч у ворот Бадахшана, а впереди - центральные Рушан и Шугнан, этакий Бадахшан "по умолчанию", где находится и его маленькая столица Хорог.

Привычные картины Памирского тракта - металлически-серый Пяндж, два узких "карниза" по берегам его ущелья, безжизненные скалистые горы и яркое солнце, их опалившее. По таджикскому берегу строится мощная ЛЭП, то ли проект душанбинских властей, то ли подарок Ага-хана.

2.


Но есть и одно отличие: вместо двух симметричных дорог здесь одна - Памирский тракт, а на афганской стороне лишь тропа с самодельными мостиками и совсем не проезжими уклонами. Пять лет назад за рекой было Средневековье, а сейчас - середина 1930-х годов, когда тракт только строился - в дороге по берегу ещё остались довольно крупные разрывы.

3.


Мы едем через Рушан, первую безоговорочно бадахшанскую историческую область, где живут исмаилиты и говорят на рушанском языке - одном из десятка памирских языков и наречий. Исторически Рушан представлял собой небольшое горное княжество, почти всегда бывшее вассалом соседнего Шугнана, в 1748-1877 годах - Дарваза, подчинившего себе весь Горный Бадахшан, а с 1877 года и до победы красных - Бухарского эмирата. На афганской стороне как такового Рушана и нет - в делении на районы Дарваз там сразу же сменяется Шигнаном.

4.


Если бы о Рушане я писал отдельный пост, то озаглавил бы его "Страна в ущелье" - Пяндж здесь злой и быстрый, долина узкая, словно коридор, а мелкие кишлаки пристраиваются к немногочисленным "балконам". Вот на афганской стороне моргнула тёмная пещера высоко на склоне, и я не уверен, знают ли о ней сами афганцы, ходящие тропой у подножья - до пещеры не то что не добраться без альпинистского снаряжения, снизу она попросту не видна.

5.


Большая машина с тремя доброжелательными ребятами религиозного вида бесплатно довезла меня от устья Язгуляма до кишлака Шипад, и не успел я дойти до выезда, как дружелюбный памирец зазвал меня в свой сырой прохладный двор на чай с виноградом:

6.


Но прежде, чем он меня окликнул, над селом я успел увидеть вот что:

7.


-А это у вас там овринги висят?
-Да, это на афганской...
-Но всё равно же отсюда видно! Я когда на Памир ехал, много читал про эти овринги, очень хотел на них посмотреть. А приехал - смотрю, дорогу проложили, их и не осталось уже, думал.
-Как не осталось? Осталось. Там дальше, семь километров, самый большой овринг висит. Сколько с него народу побилось! Но афганцы всё равно ходят. А на другой стороне наш овринг висел, мой отец ещё его помнил!
-Здорово! А объясните, как пройти?
-Ну в Афганистан-то тебя никто не пустит...
-Это понятно. Но хоть с нашего берега посмотреть.
-Идти-то далеко... Но там у нас сейчас дорожники работают, провод тянут. С ними поговорим, отвезут.
Допив зелёный чай, горным утром оказавшийся совсем не лишним, мы неспеша пошли через кишлак, и в конце действительно набрели на рабочих. После недолгого разговора дорожник на старой "буханке" с не открывающимимся пыльными окнами согласился свозить меня до оврингов за 10 сомони.

8.


Но сами овринги и двух афганцев, не сбавляя шагу переходивших по ним скалу, я уже показывал в посте о видах на Афганистан. Овринги - это тропы-карнизы на отвесных скалах, сделанные из вбитых в склон кольев и настила из хвороста, и до постройки дорог сеть оврингов опутывала Памир, и особенно - скалистый Рушан. Потому и был Бадахшан так много веков непокорен - сжечь овринги перед вражеским войском было куда надежнее, чем сжечь мосты, а большую армию с тяжёлым обозом и по целым-то оврингам провести невозможно. Но в мирное время оврингами ходили даже небольшие вьючные караваны, ишак вполне мог по оврингу идти, но не мог на нём развернуться, и если два ишака встречались на овринге - одного из них оставалось только сбросить вниз. Афганские овринги наверняка остались в боковых долинах, но Большой овринг через скалу на заднем плане - последний, который был виден с Памирского тракта, и вполне может быть, что этим летом уже нет и его, так как дорога строится все эти годы неумолимо. На таджикской стороне же последние овринги удавалось найти в глухих горах корреспондентам "Вокруг Света" ещё в 1980-е годы, а сейчас их вроде бы не осталось вообще. Но вот эта длинная щель на отвесной скале - вроде бы "колея" овринга, в которую вставлялись колья.

9.


Попрощавшись с радушными людьми из Шипада, я остался на тракте ждать машину. На том берегу я наблюдал и того парня с безумно рыжей малышкой, и купающихся в тихой пянджской заводи афганских ребят - все эти сюжеты я показывал в соответствующем посте, так что Шипад - одно из самых фактурных мест тракта.

10.


А вот ещё афганская деталь - небольшая укреплённая пещера. Кажется, идеальное место, чтобы попасть в засаду. Дорога же на афганской стороне снова появляется буквально в нескольких километров от скалы Большого овринга:

11.


Простояв с часок на солнцепёке между отвесной скалой и бурлящим Пянджем, я таки поймал раздолбанную легковушку с гоповатого вида парнями, причём сперва они притормозили, потом прибавили ходу и мимо меня проехали, и только потом резко остановились, так что мне их пришлось догонять. Я едва втиснулся на заднее сидение, и мы поехали. Ребята не начали расспрашивать, кто я, откуда и сколько у меня детей, и даже на мои собственные попытки завести разговор отвечали сквозь зубы и односложно. Я было обрадовался, что никто не лезет со своей навязчивостью, хотя вывод из этого стоило сделать несколько другой, но от гостеприимства Язгуляма и Шипада я совершенно расслабился и просто не задумался о том, чтобы искать подвох. Тем более когда за окном мелькали такие пейзажи:

12.


А скалы над дорогой порой поднимались отрицательным углом:

13.


Заехали в чайхану на горном ручье, один из пацанов пошёл ремонтировать машину, другие - обедать, я же был не голоден и потому ограничился чаем.

14.


Тракт у чайханы. Удивительно, что для кого-то такие пейзажи обыденны, как для нас луга да берёзки... и такие разговоры в Таджикистане мне тоже случалось вести: "А что у нас хорошего? Горы и горы, ни леса, ни воды! А вот у вас в России - природа!".

15.


Если Дарваз - Врата Бадахшана, то Рушан - лестница, ведущая к Шугнану. Уклон тракта делался всё ощутимее, а Пяндж выглядел всё более бурным и узким:

16.


Вода в теснинах даже не плещится, а натурально стоит слегка пульсирующими буграми. Ширина реки здесь метров 20, по берегам ни заборов, ни патрулей, но не представляю себе человека, которому по силам нарушить ТАКУЮ границу:

17.


А потом за перпендикулярной руслу невидимой чертой бурные пороги заканчиваются, и их сменяет гладкий, как зеркало, плёс:

18.


На котором хорошо заметно, что Пяндж - река масштабов Оки или Дона. Следующий десяток километров он течёт не с юга на север, с востока на запад, и здесь находился центр древнего Рушанского княжества - небольшая, но ровная и от того благодатная среди окрестных ущелий долина.

19.


Под угрюмое молчание ребят в машине, под долбящую музыку на памирском, таджикском и азербайджанском поперменно, мы въехали в посёлок Рушан (4 тыс. жителей), древнюю вотчину здешних князьков, так же известную как Вамар. На въезде - советская школа:

20.


Двухэтажки - местная вариация сталинок:

21.


А в основном Рушан примерно такой, одноэтажно-неухоженный на фоне величественных гор:

22.


Мы остановились у базара на быстрой речке Вамар, я пожелал ребятам счастливого пути и вылез из машины, но ребята, причём все трое, вылезли следом:
-Эй, а заплатить не забыл?
-Вы бы сразу сказали! Сколько с меня?
-100 сомон давай!
-Да вы чё? Мы же 50 километров проехали, откуда такие деньги?
-Не влияет. Мы из Дарваза в Хорог за 100 сомон едем, у нас такая цена, хоть за два километра!
-Вы бы сказали сразу! Я бы с вами и не поехал тогда!
-Всё, брат! Мы уже приехали, не торгуйся тут.
-100 не дам, это того не стоит.
И по хорошему стоило бы их послать, дав сомон 20... но у меня была только 100-сомоновая бумажка (это порядка 700 рублей), а вообще не заплатить за дорогу - не в моих принципах. Поэтому оставался лишь торг за размер сдачи, и в итоге 20 сомон от сотни осталось при мне, а ребята уехали, хлопнув дверью. Я был малость ошарашен и остался с полным ощущением, что меня ограбили. И главное сам же пренебрёг базовым принципом: уточнять стоимость при посадке... но когда сутки до этого все были добрые-добрые, бесплатно и радушно возили, водили, поили чаем и кормили, первые же попавшиеся проходимцы застали меня врасплох. Этот побочный эффект памирского дружелюбия стоит иметь в виду.

23.


Но сразу до Хорога я не поехал вполне осознанно. Спросив дорогу у местных, я пошёл вдоль Вамара к Пянджу и на размытом ручьями перекрёстке свернул направо, оказавшись среди длинных глинобитных корпусов, похожих на конюшни или хлевы:

24.


Но впечатляющих архаичностью своего облика:

25.


Судя по тому, что они входят в городок заброшенной воинской части, полковые лошади в местном рельефе были вполне актуальны и в не столь давние времена:

26


А чёрная башня впереди - это Калаи-Вамар, то есть Вамарская крепость, некогда бывшая центром Рушанской долины и видимо резиденцией местных князьков, вассалов Дарваза или Шугнана, но (об этом позже) не бухарских беков. Не знаю точно, когда она была построена, да и известно ли это науке вообще - и тысячу лет назад, и в 1880-е годы после опустошительного афганского нашествия, тут строили бы совершенно одинаково.

27.


В отличие от глиняного царства среднеазиатских равнин, бадахшанская крепость - каменная, но кладка её выглядит так, будто при желании стены и башни можно разобрать руками:

28.


И хотя, конечно, это впечатление обманчиво, местные свою крепость исправно разбирают - даже на недавних фотографияхбоковые башни были заметно выше:

28а.


С 1895 года, когда Бадахшан разделили по Пянджу и Рушан отошёл Бухаре, Калаи-Вамар занимал русский погранотряд, выведенный отсюда с десяток лет назад. Памирцы этим явно не довольны, и видимо поэтому принялись растаскивать бесполезную крепость на укрепление своих домов. С Памирского тракта она не видна, туристический объект из неё в ближайшее время сделают вряд ли, и долго ли она ещё простоит в таком состоянии - не берусь даже предполагать:

29.


Да и более известен другой Калаи-Вамар - "ворота" Вамарского ущелья, через которые, рискуя разбить крыло о склоны гор, ниже близлежащих вершин пролетали самолёты.

30.


Площадка перед крепостью обнесена забором, внутрь крепости прохода и вовсе нет. На берегу Пянджа копавший грядки мужик приветственно замахал мне рукой, но я предпочёл здесь не задерживаться - есть ли жизнь на Рушанской заставе, я не знал, и проверять этого мне совсем не хотелось. У Пянджа послись козы, а из ворот передо мной выскочил розовоглазый кролик:

31.


Вернувшись на главную улицу Рушана, я направился к выезду на Хорог:

32.


На этом конце посёлка - ещё одна школа, обе видимо для детей из близлежащих кишлаков. Лежбище коллективных такси нашлось у скудного магазина неподалёку, но на Хорог под вечер все машины ушли, зато оставшиеся набирали народ к кишлакам выше по долине Бартанга. Немного поколебавшись о том, не поехать ли туда и не познакомиться ли с ещё одной, помимо Язгуляма, боковой долиной, я всё же решил прорываться в Хорог.

33.


Но у остановки со мной разговорился рослый чернявый памирец, страшно возмутился поведением тех пацанов, которые развели меня на 80 самани, и видимо найти мне транспорт до Хорога вообразил своим делом чести. И вот, тёплым вечером среди фантастической красоты пейзажей мы направились пешком куда-то через предместья:

34.


Памирец успел рассказать мне многое из того, что вошло в пост о колорите Бадахшана, в том числе про образованность памирцев и их уважение к женщине, про почтение к Ага-хану, про добрую память о русской армии и конечно же о непростых отношениях с Душанбе и его генералами - позже, по частям, я всё то же самое слышал в Бадахшане не раз, но этот рассказ дал именно самую цельную картину, а главное - сгладил досаду от столкновения с нехорошими людьми: памирцы вокруг меня вновь стали тем же радушным, любопытным, слегка хвастливым и дместами инфантильным народом: "В том наш недостаток, - говорил этот человек прямым текстом, мечтательно глядя на мягкое вечернее Солнце, - что памирский народ наивный и верит чужим обещаниям".

35.


Так мы дошли до моста через Бартанг, на котором мне проверили документы на очередном посту у границы районов и пообещали пристроить на транспорт:

36.


Вид с моста вверх по течению на таинственный Бартанг - самую длинную из боковых долин, вмещающую целых два народа: ниже живут бартангцы, выше орошорцы, говорящие то ли на отдельных языках, то ли на обособленных рушанских диалектах. Выше долины - едва ли не самое красивое в горах, но запретное для иностранцев Сарезское озеро, по сути дела водохранилище выше естественной плотины селя, сошедшего в 1914 году на кишлак Усой. Дорогу к нему, говорят, несколько лет назад размыло, так что добраться туда можно лишь пешком, и это путь в несколько дней. На чужих фотографиях - кишлаки без электричества с поставленными за сотню метров друг от друга усадьбами без заборов; древние каменные силосы, дозорные башни и мельницы; самодельные "воздушные паромы" - платформы на тросах; и конечно же, колоритнейший горный народ. Может быть, когда-нибудь я вернусь на Памир и уеду в верхнюю часть Бартанга этак на недельку, потому что, как мне кажется, Памир надо узнавать именно так, а не метаниями по тракту.

37.


На мосту меня подхватил какой-то заблудившийся минивэчик, и попрощавшись с гордым памирцем, парой прибившихся к нам по дороге мальчишек и милиционерами на блокпосту, я поехал дальше. За Бартангом Рушан сменяет Шугнан, самая что ни на есть центральная из исторических областей Горного Бадахшана, название которой - древнее "земля саков", - напоминает о том, чьими потомками выходят памирские горцы. Впрочем, до "полноценного" Шугнана ещё есть пары кишлаков Пастхуф и Хуф и Пастбаджув и Баджув - "пасты" стоят на Пяндже, а те, что без префикса - выше по горам. В обеих парах сёл живут небольшие народы, со своими то ли языками, то ли обособленными далектами, но хуфцы ближе к рушанцам, а баджувцы - к шугнанцам. Внешне, впрочем, и Пастхуф, и Пастбаджуф - кишлаки как кишлаки:

38.


Но центральное положение Шугнана видно невооружённым глазом - тенистые зелёные сёла с опрятными улицами, потрясающе уютные тёплым вечером, тут тянутся практически один за другим, и на открытый берег Пянджа дорога выходит не сказать чтобы очень часто.

39.


Километров за 20 до Хорога - огромный кишлак Поршенев, представляющий собой фактически "куст деревень" Возм, Барчид, Бувед, Мединшор, Тишор и Пашор. При Советах он считался "столицей" памирских геологов, там находилась крупнейшая база их экспедиции, от которой остался музей драгоценных камней и гранильная фабрика в Возме. В Мединшоре - святой источник Пир-Шоносир Чашма с памятником поэту Насиру Хосрову, в 11 веке принесшему на Памир исмаилитство. Поршенев был в моих планах, но вечером, понимая, что всё интересное закрыто, я проехал его без остановок, а вернуться в другой день поленилился, о чём теперь, говоря откровенно, жалею. За кишлаком мы заехали на заправку, с задворков которой открылся вид на ещё одну крепость - Калаи-Барландж в Афганистане:

40.


Однако - с такой же точно неуверенной на вид кладкой из чёрных камней. Не знаю, взяли ли её афганцы в 1883-м, но теперь здесь ходят люди в жилетках и паккулях по пуштунской моде:

41.


На стадионе ближе к Хорогу полным ходом праздновали день независимости, и опять же я может быть и зря не вышел посмотреть - там вполне могла идти какая-нибудь национальная борьба.

42.


По афганскому же берегу от Поршенева почти до Хорога на километры тянется зелёной стеной ни то огромный кишлак, ни то целый город, на карте отмеченный как Димургон - возможно, это то же самое, что Явурдех, древняя столица Шугнана, почти напротив которой русскими пограничниками был основан Хорог, с годами перенявший эту роль. Как бы то ни было, если в других афганских кишлаках я видел лишь глинобитные лачуги средневекового вида, то здесь за рекой много вполне капитальных построек:

43.


Хотя и не по-постсоветски причудливо вписанных в скалы:

44.


И в отличие от остального афганского берега, где по вечерам светят разве что фары, здесь на тёмном склоне можно увидеть редкие и тусклые, но всё же явно домашние огоньки.

45.


У моста через Пяндж хорошо виден городок построек, где обычно по субботам проходят Афган-базары. В 1990-х Ага-хан понастроил мостов через Пяндж, а афганские и таджикские памирцы после падения "железного занавеса" вновь узнавали друг друга. Поначалу, в трудные времена гражданской войны на равнине и блокады в горах, афганцы носили памирцам еду. Позже жизнь на этом берегу наладилась, в Афганистан же пришли смутные времена господства талибов, и уже афганцы ездили на памирский берег за топливом, одеждой, техникой - всем тем, что не с руки возить вьючными караванами по козьей тропе. Местом встречи народа с двух берегов и стали Афган-базары, проходившие сначала прямо на мостах, а потом в специальных павильонах перед мостами - входить в них свободно могли люди с любой стороны, выходить - только обратно на "свою" сторону. "Золотым веком" Афган-базаров были "нулевые", когда американцы разгромили Талибан, и несколько лет Афганистан представлял собой, за вычетом нищеты и опиумных платнаций, почти нормальную страну. Но дальше за Пянджем вновь стало неспокойно, Афган-базары начали проводить всё реже и во всё меньшем числе мест, а появление дороги на том берегу и вовсе сделало их почти бессмысленными - всё то, что афганцы покупали в Хороге, Ишкашиме или Калаи-Хумбе, стало проще привезти из областного центра Файзабада. На момент моей поездки последний Афган-базар проходил раз в неделю под Хорогом, но и тот отменили из-за Дня независимости, а ждать следующего ещё неделю я себе позволить не мог. На самом деле жалко - афганцы и их товары, в том числе всякие народные промыслы на продажу туристам, вблизи весьма колоритны. Чужие фотографии Афган-базара есть, например, здесь.

46.


Афганский пограничник в "пустынном" камуфляже у запертых ворот. НАТОвский контингент в Бадахшане, самой спокойной афганской провинции, сколь мне известно не американский, а немецкий:

47.


На тракте у спуска к базару - роскошная советская автобусная остановка:

48.


На подобный дизайн остановок был более богат Рушан:

49.


Но и в Шугнане нашёлся интересный образец жанра:

50.


А от моста рукой подать и до Хорога. Вид с холмов простирающегося выше по Пянджу Горона: из-за гор на заднем плане выглядывают Димургон, оттуда же приехали и мы, а Хорог втягивается в боковое ущелье по долине реки Гунт, к Пянджу выходя лишь предместьями. На другом конце города в Гунт впадает Шахдара, и их долины - основная часть Шугнана, делавшая его крупнейшим из горных княжеств Бадахшана. В каждой из этих долин сохранилось ещё по три крепости - на Гунте Кафиркала, Сидж и Дехбаст, на Шахдаре, вдоль которой вытянут Рошткалинский район - Рошткала, Чарыккала и Деруж, всяческие петроглифы да колоритные шугнанские сёла. Однако на Шахдаре туристы бывают не чаще, чем на Язгуляме и Бартанге, да и из долины Гунта, по которой Памирский тракт ведёт дальше на плато, я так и не нашёл толковых фотографий.

51.


Про Хорог, город у самой Крыши Мира - в следующей части.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Аличур. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб и окрестности. Жизнь на Крыше Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Хорог напоминает дерево, высрошее на крутой скале - маленькое да корявое, но взирающее на мир свысока. Центр Горно-Бадахшанской автономной области, её единственный город (28 тыс. жителей) и самый высокогорный в постсоветских странах (2300м над уровнем моря), он стоит в узле Памирского тракта, по западной половине которого через древние Рушан и Шугнан мы и прибыли сюда в прошлой части.

Хорог стоит на довольно хитрой комбинации из трёх рек: Гунт, вдоль которого от устья город тянется узкой лентой, пограничный Пяндж, к чьему берегу Хорог выходит нижними предместьями, и впадающая в Гунт Шахдара, устье которой практически замыкает город сверху. Вверх по Гунту правым берегом уходит Памирский тракт, его открытая в 1937 году восточная половина (прошлые части мы ехали по западной, открытой в 1940-м), а в совопкупности долины Гунта и Шахдары да ближайшие полсотни километров Пянджа образуют Шугнан - центральную и самую многолюдную историческую область Горного Бадахшана: от половины до трети памирцев - это шугнанцы, и их язык в Бадахшане так же "первый среди равных". Название Шугнан в переводе значит "земля саков": памирцы - дальние потомки кочевников, некогда населявших гигантский треугольник между Дунаем, Амударьёй и Енисеем, сохранившиеся в труднодоступных горах. И если соседний Рушан испокон веков был вассалом Шугнана, то сам Шугнан был независим, и отстаивать эту независимость ему помогала мощная система крепостей, которых только сохранилось по долинам Шахдары и Гунта шесть. Ещё больше, конечно же, кануло в лету, и одна из таких - Калаи-Панджбар в устье Гунта. В 1748 Шугнан стал вассалом соседнего Дарваза, а в 1895 - прямым владением далёкой и алчной Бухары, а год спустя в Калаи-Панджбаре обосновался русский гарнизон, быстро оценивший выгодное положение крепости. Фактически здесь существовал режим двоевластия - с одной стороны бухарские беки, типичные "начальники чукотки", то есть продажные самодуры, с другой - Памирский погранотряд, центр которого уже в 1899 году по инициативе финна Эдуарда Кивикэсапереместился из находившегося в прямом подчинении России Мургаба (Шаджана) в Хорог - так называлось село у Панджбарской крепости. К началу 1920-х годов это был самый благоустроенный населённый пункт всего Памира с каменными зданиями, ухоженными улицами и даже пианино в доме коменданта. В 1925 году Хорог стал центром новообразованной Горно-Бадахшанской автономии, в 1928 (по другим данным в 1931) - городом, но подозреваю, что даже тогда был самым маленьким в СССР центром региона - первые полуторки Памирский тракта в 1937 году Хорог встретил с 3-тысячным населением.

2.


Он и сейчас невелик, и всё же - полноценный город, и "на глаз" я был дал ему гораздо больше официальных 28 тысяч населения. Скажем так - он выглядит гораздо капитальнее, чем его киргизский "брат", в полтора раза более крупный Нарын, второй город бывшего СССР по высокогорности (2100м). Хорог вытянут вдоль Гунта на 9 километров, ширина его при этом редко превышает 1 километр, а через Гунт перекинуто 7 мостов, из которых лишь два проезжие:

3.


Не знаю, есть ли у них названия, хотя бы неофициальные, но прогулку по Хорогу мы начнём с базарного моста - он на Гунте второй снизу, самый основательный из сугубо пешеходных, а кишащее народом грязное торжище от него с обеих сторон. К базару, по славной среднеазиатской традиции, прилагаются и автовокзалы, вернее "лежбища" коллективных такси, и с правого берегу Гунта ходят джипы по Памирскому тракту - на запад до Душанбе (300 сомони, то есть 2200 рублей, до двух дней пути с ночёвкой в Калаи-Хумбе), на восток до Мургаба (200 сомони, 7 часов пути), а с левого берега можно уехать на юг, в Горон и переполненную древностями Ишкашимскую долину.

4.


Вид вниз по течению, за поворотом будет Пяндж, а горы за ним - в Афганистане. На той стороне остался старый центр Шугнана Явурдех, расположенный впрочем не точно напротив Хорога, а в нескольких километрах ниже по течению (если я верно понимаю, что Явурдех и огромный афганский кишлак Димургон - одно и то же).

5.


Вид вверх по течению замыкаеют горы на стрелке Шахдары (приходит справа) и Гунта (слева). Я ночевал на левом (относительно кадра ниже он справа) берегу, а центр Хорога - на правобережье. Обратите внимание и на ещё одну особенность хорогского пейзажа - длинные зелёные "отрастки" выше по горам, от чего город кажется многоярусным:

6.


У автовокзала - и "лежбище" джипов для свадьбы. Такое я уже наблюдал в узбекистанском Чирчике - по осени свадеб так много, что клиентов вполне можно ждать на пятаке. Только вот суровый Памир даже на свадьбы накладывает отпечаток: вместо длинного и пафосного лимузина в горах сподручнее чёрный джип.

7.


Ниже базара примечательнее всего пара мемориалов, стоящих практически напротив друг друга. С юга - памятник Победы, и Воин-освободитель здесь вылитый герой персидских легенд:

8.


Севернее - памятник Дружбы, поставленный к 105-летию вхождения Памира в состав России. И если с Таджикистаном дружба изрядно охладела, то памирцы по сей день ждут, когда Россия вернётся.

9.


Дальше пойдём вверх по главной улице. Названия её я так и не запомнил, на картах его не пишут, но Главная улица в Хороге одна, и она - часть Памирского тракта. Впрочем, сам Памирский тракт - не та дорога, которая может создать в центре города пробки...

10.


Вдоль тракта попадаются малоэтажки общественных зданий, возможно оставшиеся со времён учреждения ГБАО:

11.


12.


Тут есть здоровенный ДК непонятного возраста (круглые оконцы в задней части здорово напоминают о конструктивизме!) и основанный в 1936 году скромный Хорогский музыкально-драматический театр на его задворках. Есть тут и музей (1944), весьма, говорят, интересный, но мне не повезло - в дни моей поездки он был закрыт на реконструкцию.

13.


В целом, вот так выглядит центр Хорога - редкие подобия сталинок (об изначальном назнаечнии которых можно только догадываться), крупные позднесоветские здания и вполне серьёзные новостройки. Тут слева почтамт, справа телецентр. Минивэн на дороге - как и в Душанбе, основная разновидность маршрутки:

14.


Общественные здания исправно перемежает частный сектор и пятиэтажки:

15.


Всё как у больших - помимо театра в Хороге есть и университет, основанный в 1992 году явно на базе чего-то другого. Создание университета во время гражданской войны - очевидный жест в сторону обособления, но тем не менее самый высокогорный вуз постсоветского пространства исправно действует и до сих пор.

16.


Университет стоит на углу главной площади, и почти напротив, на фоне гор - длинное административное здание с дежурным памятником Исмаилу Самани. Последний здесь почти чужак, как какой-нибудь Александр Невский и на Украине, а будь у памирцев возможность - они бы увековечили скорее исмаилитского поэта-миссионера Насира Хосрова. Не знаю, много ли у этой администрации работы: живёт в ГБАО всего-то 220 тысяч человек, а её "полезная" площадь узких и длинных долин меньше иного района на равнине.

17.


Ряд одноэтажных домиков на другой стороне площади - не бывшая ли русская слободка?

18.


Так как парой кварталов дальше на берегу Гунта раскинулась за бетонными заборами воинская часть, ныне принадлежащая пограничным войскам Таджикистана. Но именно здесь когда-то стояла Калаи-Панджбарская крепость, которую сменил в 1899 году русский погранотряд, и от погранотряда того остался даже уникальный для Таджикистана памятник, на который можно посмотреть, взобравшись по извилистой тропе на склон с дургой стороны тракта. Зелёные узоры на далёких склонах - афганские кишлаки:

19.


-Здравствуйте! Красивый отсюда вид на город. А это что там за здание слева за забором, как будто бы церковь? - обратился я к памирцу, подозрительно глядевшему на мой фотоппарат, спускаясь по зизгазам тропы.
-А, здравствуйте, здравствуйте, - разулыбался памирец и пожал мне руку, - а это правда церковь была! Тут русская армия стояла. Давным-давно...
В нынешнем Таджикистане всего 6 православных церквей да пара костёлов - в Душанбеи на российской военной базе в нём, в Турсунзаде (не видел), Кургане-Тюбе, Худжандеи Чкаловске. Есть, однако, в стране и седьмая русская церковь - не действующая, но историческая: храм Михаила Архангела при Памирском посту был построен в 1909-16 годах, и в обезглавленной заброшенной постройке ещё вполне угадываются его формы. Фотографий же "полноценного" храма, действовавшего фактически лишь несколько лет, видимо не осталось в природе, но согласитесь, не очень-то ожидаешь увидеть такой памятник под самой Крышей Мира:

20.


Что же до уже упоминавшегося пианино, английского "Беккера" 1875 года выпуска, то оно действительно каким-то образом попало на Памир в 1914 году, и местные краеведы любят рассказывать, как два десятка носильщиков под угрозой расстреладва месяца несли хрупкий музыкальный инструмент по перевалам, якобы по приказу коменданта Василия Зайцева для любимой дочери Евгении. По другой версии, на мой взгляд более правдоподобной, на Памирском посту помима храма был и полноценный офицерский клуб, а какой же в те времена культурный вечер мог пройти без пианино? И говорят, когда оно играло, послушать непривычные звуки под двери поста собирался весь Хорог. От царских офицеров пианино перешло к красноармейцам, а ныне стоит в том самом краеведческом музее, оказавшемся закрытым на реконструкцию.
Но разумеется, блага цивлизации, попавшие на Памир с русским присутствием, этим не ограничивались - первые больницы и школы, библиотеки и электростанции в Бадахшане так же действовали при русских гарнизонах:

21.


А вот мечетей в Хороге я не припомню, хотя наверное мне стоило поискать здешнюю джамаатхану - исмаилитский молельный дом. Над Хорогом господствует флаг Ага-хана, выложенный из подкрашенных камней на северных склонах:

21а.


Вообще же при весьма скромных размерах Хорога, достопримечательности в нём раскиданы практически по всему городу, так что у забора, скрывающего бывшую церковь, я поймал очередную маршрутку и поехал вверх по Памирскому тракту. Ещё одна группа достопримечательностей расположена у слияния Шахдары и Гунта, на всех трёх берегах двух рек. За обочиной тракта, в неприглядном месте у стоянки дальнобойщиков встречает могила Лидуша (насятощее имя Алимдоншах Шорахматуллоев) - поэта и барда, современника русского рока, певшего в основном на шугнанском и рушанском языках, в том числе, - что для местной лирики совсем не характерно, - на остросоциальные темы. Песенная традиция на Памире вообще очень сильная, и эстрада здесь по сей день с заполонившей таджикистанский эфир иранской и афганской музыкой конкурирует исправно, но бард Лидуш Хабиб на Памире - легенда, что в России Цой или Тальков.

22.


Через несколько сотен метров - обветшалый памятник на зарастающей площадке, надпись на котором говорит сама за себя. Мелким шрифтом - "установлен в 1981 году", так что вряд ли это та самая машина, что первой пришла осенью 1937 года из Оша в Хорог, но именно такие вот "трёхтонки" ил "полуторки" были первыми машинами Памирского тракта, в истории оставшись его символом. На своём пути "из города Хорога в далёкий город Ош" они забирались выше, чем летали в их времена самолёты.

23.


Ныне памятник, как видите, печально забыт и постепенно ветшает, и вообще "этот тракт заключённые строили!" (что, вроде как, прямая ложь) - в генеральную линии партии "СССР для таджиков ничего не сделал" некогда самая сложная и высокая дорога мира не укладывается, увы, никак.
По соседству - довольно внушительная Хорогская ГЭС (1940-41), здесь, что удивительно, не первая - домовой электростанцией Памирский пост обзавёлся в 1914-м, но с открытием тракта город быстро пошёл в рост и ему понадобился новый источник энергии.

24.


Рядом с ГЭС - могила местного святого Кудрати Шугнани (1824-1914):

24а.


А сама ГЭС, как обычно бывает на горных реках в Средней Азии - деривационная и входящая в небольшой каскад:

25.


Канал падает в Гунт напротив устья Шахдары. На заднем плане хорошо видна её долина и Памирский ботанический сад на скале в речной стрелке:

26.


По прямой до него можно было бы пешком дойти, но пешеходных мостов здесь нет, а до автомобильного пару километров в сторону центра, да и ворота Ботсада обращены в противоположную городу сторону, на Шахдару, выше по которой виден первый кишлак Хабост.

27.


На склоне напротив главного входа - "ведьмин круг" из деревьев вокруг валуна:

28.


Посадки Ботанического сада на склонах расположены амфитеатром, по дороге к которому вас наверняка выловит контролёр и продаст билет за какую-то символическую сумму. Я был уверен, что это весь сад... но за деревьями "амфитеатра" обнаружилась резная дверь - на Шахдару выходит скорее городок учёных, обслуживавших сад, сам же он в несколько раз крупнее и обращён к Гунту и городу:

29.


Основанный в 1940 году под руководством ботаника Анатолия Гурского, по легенде на месте садика, разбитого халифой Саид-Махмудом, Памирский ботанический сад создавался не для прогулок, а с вполне научными целями - для экспериментов по акклиматизации различных растений в условиях высокогорья. Ныне в нём до 30 тысяч растений 4 тысяч видов, и пишут, что даже в наше время сюда завозится до 2 тысяч новых семян ежегодно. В горах расти хотят явно не все, поэтому вид Памирского ботсада суров, без экибан, лиан и розариев:

30.


А это не какое-нибудь экзотическое дерево из Юго-Восточной Азии, а всего лишь 15 тополей, посаженных кругом, олицетворяя 15 союзных республик.

30а.


В путеводителях обычно пишут, что это "второй по высоте ботанический сад мира", но такая формулировка чаще всего значит просто "не певый". На самом деле удивительно, насколько "страна великих равнин" (если подразумевать всю бывшую Российскую империю) - не пустой звук, и крошечный Хорог на самом деле расположен немногим выше 10-миллионного Тегерана, в полтора раза ниже 3-миллионого Ла-Паса, а уж до самой высокогорной в мире перуанской рудничной Ла-Риконадыне дотягивают даже высочайшие перевалы Памирского тракта. Так что, думаю, и ботаническом садов поближе к небу можно найти десяток:

31.


Но всё же в Памирском ботсаду действительно хорошо - ветхий парк, уютный пустынные аллеи, на которых встретиться разве что деловитый садовник или шумная группка туристов. Влюблённая парочка, зашедшая в ворота передо мной, исчезла в саду без следа.

32.


В прохладной зелени то и дело попадаются всякие здания, павильоны, сухие фонтаны да инсталляции:

33.


Но главной аллее есть даже цветы:

34.


А в стороне от неё новенький дом за забором с охраной, который я было принял за президентскую дачу:

35.


С опушки Ботсада открывается вид на Хорог, и отсюда хорошо заметно его устройство - узкая зелёная лента между мрачных безжизненных гор:

36.


Здание с золотым куполом стоит на стрелке Гунта и Шахдары, и что это такое - я так и не разобрался. За Гунтом как на ладони Хорогская ГЭС:

37.


Самая верхняя часть Хорога. Цветастое здание на террасе выше города - возможно, Лицей Ага-хана, второй бадахшанский вуз. А справа хорошо заметна щель долины, в которую Памирский тракт уходит к Мургабу. Там я не был - специально не ездил, думая, что поеду и так, но в итоге поехал другим путём. С той стороны и приходила сюда цивилизация:

38.


Идти назад к воротам мне было лень, я решил спуститься по склону, который казался пологим и надёжным, и за время спуска успел проклянуть всё - склон оказался отвратительно сыпуч, к тому же весь в колючках, а в самом низу упирался в обрывы. В итоге слез на дорогу у Шахдары я грязным, как бродяга, с исколотыми ладонями и трясущимися от нервного напряжения руками. Пойманная маршрутка упёрлась в дорожные работы, которых не было двумя часами ранее, полностью отрезавшими Шахдару от остального Хорога. Водитель отказался возвращать мне деньги за проезд, ну а пассажиров спокойно набирали маршрутки на другой стороне разлома, на некоторое время ставшего для них конечной.

39.


А в целом Хорог - обычный советско-среднеазиатский город, просто в очень уж странном пейзаже. Нарын мне запомнился и то более другим:

40.


Пятиэтажки есть даже на Крыше Мира, и в Хороге у них какая-то особая серия с характерным "тетрисным" дизайном:

41.


Источник и корова прямо в черте города - но такие сюжеты глубинки и в России нередкость:

42.


У обязательной в "клановых" центрах Таджикистана Президентской школы здесь очень стильное здание, больше похожее (по словам знающих людей) на афганские и северо-пакистанские, чем на постсоветские новостройки. От неё рукой подать и до консульства Афганистана, мимо которого я пару раз проезжал на маршрутке. И если душанбинские посольства стоят без флагов, то у хорогского консульства грозный афганский флаг гордо реет на высокой мачте.

43.


А наука в Хороге ботаническим садом не исчерпывается. Вот за высоким забором столь незаменимое в этих краях заведение - сейсмологическая станция, судя по внешнему виду тех же 1930-40-х годов постройки:

44.


Люди Хорога. Здесь очень бросается в глаза скорее российский, чем азиатский стиль одежды, вплоть до коротких шорт у парней и футболок у девушек. Внешность памирцев предельно разнообразна, они бывают похожими на кавказцев, цыган, эфиопов, индусов, но нередок и типаж совершенно славянский.

45.


Хотя женщин в ярких платьях можно встретить и тут - но может быть они, например, студентки из суннитских Язгулямаи Дарваза?

46.


Но иные ходят с футболках с коротким рукавом, и не отводят взгляд, когда к ним на улице обращается незнакомый мужчина (то есть я). В здешних кафе неплохо кормят европейской кухней, что было для меня отдушиной после многих дней "анти-диеты" из самсы и плова. В кафе, куда я ходил обычно, статная хозяйка (она же официантка и баристка) средних лет, которую я вряд ли выделил бы из толпы на московских улицах, оказалась моей соседкой - в Москве она жила несколько лет через два дома от меня.

47.


И в целом, хотя русских в Хороге остались в прямом смысле слова единицы (по переписи 2010 года - 25 человек) и их вряд ли можно отличить от памирцев, многие из которых сами светлы до голубоглазы, Хорог выглядит более европеизированым и глобализованным городом, чем Душанбе и большинство городов Ферганской долины.

48.


Но с вполне азиатским гостеприимством - так, вот эти две девочки с окраины, увидев меня, переглянулись, захихикали, спозировали в кадр, а потом побежали в дом, в открытых воротах которого мне спозировала уже вся семья, и следующие полчаса я провёл в их саду за зелёным чаем.

49.


Одно слово - Крыша Мира: высоко сижу - далеко гляжу...
Нынешний Хорог - ещё перевалочная база, которую не минует, кажется, ни один турист на Памире. Здесь много гостиниц разного уровня и качества, но я выбрал самую культовую из них - затерянный в перелуках над левым берегам, минутах в 10 ходьбы по склону от ближайшей автобусной остановки "Pamir Lodge", о котором от других туристов не раз слышал задолго до приезда на Памир:

50.


Увы, я в нём почти не фотографировал, потому что был здесь в основном уже в потёмках. По факту это что-то среднее между хостелом и кемпингом - внушительных размеров сад, в котором можно ставить палатки, несколько гостевых домов, столовая и кухня, да впечатляющий ряд комнат, в которых есть лишь двухместные нары, а администрация может бесплатно выдать спальный мешок. Все постройки из стильного дикого камня, среди сотрудников не каждый владеет русским языком, ночлег недёшев (за тот самый спальник в комнате без удобств я отдал 9 долларов, и то с вомзожностью подселения), а интернет - кажется, самый медленный, что я видел в своей жизни.

51.


В соседней комнате справа жил потрясающе красивый американец - широкоплечный, кудрявый, светящий ясными глазами, в общем форменный киногерой; я почему-то прозвал его Флеш Гордон (хотя понятия не имею, кто это такой), а столь же потрясающе красивые хрупким восточным изяществом горничные-памирки не стесняясь висли на нём в крепких объятиях. С другой стороны от меня обнаружился наредкость стильный азиат в чёрном, более всего похожий на героя-каратиста из японских аниме или китайских боевиков. С ним было две кореянки, но от него самого я услышал русскую речь и запах свежевыпитого пива: парень оказался киргиз, приехавший на Памир туристом неформал из Бишкека! На дастархане под лампой, пока ждал администратора с ключом, разговорился с четой бельгийских пенсионеров - они проезжали Дарваз в тот же день, что и я, и тоже наткнулись на аварию близ Ванча, но только если я проскочил её быстро, приехав за десять минут до полной ликвидации последствий, то они простояли там полдня. В саду разбила палатки группа русских альпинистов; в шумной речи туристических тусовок регулярно мелькало слово "Russia" - кому-то интересный опыт, кому-то преграда на дальнем пути. Апофеозом же стало появление Виталия, с которым я ездил в Ягнобскую долинуи на Искандеркуль, после чего мы решили разделиться. До Хорога он добрался на день позже меня, и дальше по тракту двигался с таким же отставанием на день. И пусть здесь 9 долларов за место на нарах, в каменных душевых холодно и неуютно, а интернет полчаса загружает главную страницу Google, - в таких местах я останавливаюсь не ради удобств, а именно ради этой атмосферы перекрёстка всех дорог, ради ощущения единства всего нашего огромного мира.

51а.


...Из Хорога я уехал не по Памирскому тракту, а дальше на юг вдоль Пянджа, в древнюю землю Вахан, рассчитывая, что если повезёт - прорвусь оттуда прямиком в Мургаб, а если нет - вернусь в Хорог, и в итоге мне повезло. На выезде из Хорога по левому берегу Гунта вдруг обнаружился выселенный куда-то на задворки памятник Ленину:

52.


Да чья-то надпись в его честь на остановке:

52а.


Но Вахану предшествует Горон, о котором - в следующей части.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Мургаб. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

От Шугнана, к которому относится и показанная в прошлой частипамирская "столица" Хорог, до экзотического Вахана простирается ещё несколько небольших исторических областей - таджикистанский Горон, афганские Зейбак и Санглич, "общий" Ишкашим. Подобно Дарвазу и Ванчу, когда-то они были населены памирскими народами, но горонцы исчезли давным-давно, зейбакцы - в обозримом прошлом, от ишкашимцев осталась пара кишлаков (в Таджикистане это Рын), сангличцев - сотня человек за Пянджем. Так что к югу от Хорога начинаешь вновь слышать персидскую речь, и на персидском же называются главные достопримечательности этого угла, который туристы как правило проскакивают навылет - "Горячий Ключ" Гарм-Чашма и "Драгоценная (или Алая) гора" Кухилал.

В сторону Горона я ездил из Хорога дважды - в первый день на Гарм-Чашму, а во второй - сразу на Ишкашим, и кадры по дороге сняты с обеих поездок. Но скажем прямо, "транзитность" этих земель вполне понятна - здесь, пожалуй, наименее красивые места Горного Бадахшана - ни узких ущелий и грозных скал, как в Дарвазеи Рушане, ни грандиозной широкой долины, как на Вахане.

2.


И только виды на Афганистан, как всегда, не подводят:

3.


4.


5.


А на таджикской стороне в полях кипит жизнь, народ трудится не разгибая спин:

6а.


Почему-то к северу от Хорога я не видел полевых работ - то ли там поля слишком мелкие, то ли здесь сезон начинается на недельку пораньше:

6.


Так я доехал до кишлака Андероб, где до революции стоял русский пограничный пост, а во времена более давние возможно находилась крепость и резиденция горонских князьков. Впрочем, Горон, Зейбак и Ишкашим были столь мелки и несамостоятельны, становясь порой вассалами третьего порядка (Дарваз под Кокандом или Бадахшаном, Шугнан и Вахан под Дарвазом, а эти - под Шугнаном или Ваханом), что как таковых столиц у них вполне могло и не быть. Но хотя местные жители говорят на дари (вроде бы это именно дари, а не таджикский), всё же они - памирцы, исповедующие исмаилизм, и это видно по одежде и лицам.

7.


Андероб для меня был перевалочным пунктом - в десятке километрах от него выше в гору, на речке Гармчашма, находятся уже упомянутые горячие источники. Но выйдя на пустом перекрёстке у магазина, да пообщавшись с памирцами разной степени любопытности, я понял, что это будет непросто - машины наверх ехать не спешили, а во всём кишлаке ни у кого не было лишнего бензина, чтобы везти меня туда даже за деньги. Худенький мужичок вызвался найти мне машину и принялся обзванивать друзей, и где-то через полчаса пропал из виду. Из переулка вышел крепкий пожилой военный в камуфляже, но вместо, чтобы проверять мне документы, пригласил меня на плов - в части празнодвали День независимости, и так как в саму часть мне проход был закрыт, военный постучался в ближайший к её воротам дом. В доме, с военным и женой ушедшего по делам хозяина, были обычные для Средней Азии разговоры о том, кто я, откуда и в каком семейном положении; нет ли у меня знакомых в России, которым нужен таджик на работу; да о том, что зря Россия ушла с Памира - без её армии местным как-то неуютно. Выйдя из переулка, я снова встретил того худенького мужчика, который возмутился:
-Где вы были? Тут ШЕСТЬ машин прошло!
"Ага, - подумал я молча, - час ничего не было, а тут шесть сразу". Памирец, однако, одарил меня ещё и яблоком, и я продолжил ждать на перекрёстке.

8.


И наконец таки подвернулась машина наверх. Вёл её интеллигентный дядька из России - не гастрбайтер, а специалист в какой-то промышленной отрасли, по осени вернувшийся проведать милую родину. Проехав минут 15 по узкому и довольно невзрачному ущелью, мы оказались у весьма впечатляющей сущности:

9.


Это и есть Гарм-Чашма, горячие источники, которые в иных путеводителях называют "гейзеры". На самом деле, конечно, гейзерам они не соответствуют ни по одному пункту - ни температурой, ни режимом: просто горячие (порядка 70 градусов) и очень минеральные ключи, "построившие" вокруг себя скалу, похожую на внутренности пещеры:

10.


На "гейзерах" с советских времён санаторий. Надписи, что характерно, по-русски: в окрестных сёлах и в стране говорят на таджикском, в соседних районах - на шугнанском и ваханском, а периодически наведываются отдохнуть киргизы да русские: все перечисленные языки не взаимопонятны, и вдобавок мало кто из перечисленных владеет английским. Я сразу увидел стенд с распианием, но на практике время для проживающих в санатории и вне его здесь не очень-то соблюдается, по крайней мере меня в часы "только для постояльцев" пустили без вопросов:

10а.


За краем натёков - небольшой дворик с бассейном, где загорало да палькалось несколько голых мужиков - лезть в воду в плавках запрещено правилами. В основном народ здесь был из Хорога, один человек, видимо узбек, приехал сюда из Киргизии. И если я зашёл сюда просто искупаться, то другие здесь именно что лечились - кто с псориазмом, кто с диатезом, кто ещё с чем на коже. Залезать в один бассейн с больными было, мягко говоря, некомфортно, но здесь вода лечит:

11.


Сам бассейн по температуре как горячая ванна, а под плещущую сверху струю больно подставлять руку:

12.


Вода здесь - самая настоящая минералка, плотная и пузырящаяся от резких движений:

13.


Под водой - целебная белая грязь, которой народ натирался как мылом. Всё бы ничего, но копнув поглубже, достаёшь кусок этой грязи с обильными чёрными волосьями, копившимися в ней, наверное, несколько поколений.

14.


Фотографировать в бассейне запрещено (все ж голые!), но после водных процедур я обратился к мужикам, можно ли мне поснимать само место без них в кадре, и никто не возразил, а один даже захохотал "А меня фоткай-фоткай давай! И выкладывай где хочешь!". Поснимав в самом бассейне, я надел штаны и майку и вылез на скалу, где хлестал сам "гейзер":

15.


По инопланетности здешние виды, наверное, всё же уступают соляной горе Ходжа-Муминпод Кулябом, но не менее красивы:

16.


Главное только не ступить в воду - здесь об неё можно и обжечься:

17.


Дорога в Андероб:

18.


Гребень скалы вверх по ущелью. В сущности, Гарм-Чашма - это примерно как знаменитое турецкое Памуккале, только меньше раз в десять.

19.


Под скалой - санаторий, судя по опрятности новеньких корпусов не простаивающий без дела:

20.


Здесь продают всякую всячину для улучшения здоровья. Что это чёрное - я так и не запомнил:

21.


У развалов, услышав, что я спрашиваю, нет ли здесь машины до Хорога, ко мне подошёл здоровый дядька начальственного вида и предложил доехать за 50 сомони (350 рублей). Я согласился, но только если он свозит меня выше по долине к артезинаской скважине, где по словам местных хорошая пресная вода. И вдобавок, - сказал я, - у меня нет тары, надо бы добыть по дороге. Мужик, вопреки моим ожиданиям, согласился, и мы поехали вверх по ущелью. Он явно был какой-то начальник, а машину вёл худой и сутулый водитель с похожими на гуталиновую щётку усами под длинным крючковатым носом.

22.


Выше ещё один, "потухший" источник:

23.


Мимо не столь пафосных санаториев, больше похожих на крымский "частный сектор", по размытому ручьями бездорожью, мы доехали до скважины, и честно сказать, её вода меня не впечатлила.

24.


По дороге хозяин машины на десять минут встал в кишлаке, и вернулся с пластиковой бутылкой для меня. На обратном пути он вновь остановился на том же месте, и сказав, что через пять минут поедем, ушёл. Прошло десять минут, пятнадцать, двадцать... Я прикарнул, положив голову на открытое окно машины. Затем до меня дошло, что ждём мы больше получаса, и я обратился к водителю, курившему на заборе в стороне от машины:
-Где хозяин-то? Когда едем?
-Пропал, - развёл руками шофёр, которого явно было уже ничем не удивить.
-А позвонить ему можно?
-У меня его телефона нету...
Подождали ещё минут десять:
-Ну где же он?!
-Не знаю. Дурной человек!
-Понял... Думаю - ждать или искать другую машину?
Водитель пожал плечами, но так красноречиво, что я вышел из машины да пошёл к санаторию. Там почти сразу нашлась машина в Андераб, но зато бесплатно, а в Андерабе я ещё битых полтора часа считал ворон (и таджикский солдат, возникавших со скалы словно из ниоткуда) на блокпосту. Та машина за это время так и не проехала, милиционеры с блокпоста уже начали уверять меня, что сегодня я не уеду, как вдруг появился джип с мощным военным за рулём. Военный из Кулябабыл дородный и самодовольный, как немец, но однако собирал всех голосующих у обочин и вёз бесплатно, потому что у военных на Памире казённый бензин. Мне он рассказывал, что Памирский тракт строили заключённые, и что "СССР был великая страна, но для таджиков ничего не сделал, разве что Нурекскую ГЭС построил" (дословно), а так же, ничтоже сумящися полного салона памирцев - о том, что памирцы - это таджики, и называть их отдельным народом - нехорошо. Спорить с ним памирцам, которых он вёз бесплатно, само собой не хотелось.

25.


Утром я вновь поехал той же дорогой. До Ишкашима набирали пассажиров за 50 сомони, я сторговался на 60 до следующего кишлака Наматгута. Андеробский блокпост стал для меня рекордным - на других меня проверяли по разу, а здесь (по числу пересечений) - трижды. Через пару поворотов от Андероба встречает следующая достопримечательность Горона - хорошо заметная по пятну на склоне Алая гора Кухилал:

26.


Лалы - это драгоценные камни, которыми испокон веков славился Бадахшан, и один из его главных символов: "Лали Бадахшан" ("Сокровище Бадахшана") - популярное в этих краях название, которое носила в начале 1990-х даже одна из оппозиционных партий, участвовавшая в гражданской войне. В прошлом считалось, что памирские лалы - это рубины, и лишь советская геология установила, что на самом деле это благородная шпинель, от рубина не отличимая внешне, но более мягкая. Чисто рубиновые месторождения так же разведали лишь при Советах в высокогорьях Мургаба. Но здешняя шпинель была достойна рубинов, и её носили на своих коронах Тамерлан и Великие моголы, Иван Грозный и русские цари. По минимальной цене карата бадахшанские шпинели и рубины уступают лишь бирманским, ну а мне сходу вспомнились бирюзовые копи Илакав Узбекистане, когда-то снабжавшие цветными металлами весь исламский мир. Что-то добывают на Алой горе и сейчас, судя по отвалу на склоне:

27.


За Кухилалом и последним кишлаком Сист долина сужается. На берегу Пянджа ещё один источник с неимоверно вкусной водой, который очень легко не заметить с дороги - но я знал о нём заранее, так как водой этой меня угостили днём ранее памирцы-пассажиры в машине кулябского вояки, и я очень хотел набрать себе здесь бутылку:

28.


На Южном Памире земля вообще как-то меняется, и источники на любой вкус, хоть чуть минеральные у трассы, хоть горячие и обросшие санаториями, здесь идут буквально один за другим.

29.


Теснина у Кухилала - естественная граница Горона и Ишкашима:

30.


За ней у дороги начинают появляться дома совершенно средневекового вида - это типично памирские пятистолбовые чиды (см. здесь), но только в Шугнане, Рушане, Язгуляме и Дарвазе они совершенно неприметны снаружи, а здесь сохраняют свой средневековый вид рассчитанных на обвалы и селевые потоки глинянных бункеров.

31.


А афганские дома за рекой частенько украшены звёздами:

32.


Причём один из них - даже красными. Впрочем, судя по архаровым рогам, это может быть и не жилой дом, а например исмаилитская джамаатхана (молельня):

33.


За очередным поворотом (дорога идёт пока ещё строго на юг) я вдруг увидел невероятно, по-азиатски, высокие горы:

34.


Впереди ни что иное, как Гиндукуш в самом узком смысле слова - географически это третье по высоте нагорье мира начинается сразу за Пянджем, но подобно Кавказу, у Гиндукуша есть хребты-ступени и ярко выраженный Главный хребет высотой под 8 километров. По словам местных, в перспективе долины я видел Ношак (7492м) - высшую точку Афганистана, на три метра уступающую бывшему пику Коммунизма. Но где-то рядом, чуть восточнее него - и Тирич-Мир (7708м) в Пакистане, высшая точка всего Гиндукуша, уступающая лишь 8-километрвым высшим точкам Гималаев и Каракорума. А в Гиндукушских горах - таинственные долины, где живут говорящие на изолированном языке буриши (по одной из версий - осколок древней Маргианы), исмаилиты кхо и хунза, когда-то чуть не попросившиеся в русское подданство, и даже язычники калаши и дарды, подобие чьих храмов я видел в Ягнобской долине. Ну а на той стороне этих гор - самая настоящая Индия, и в память о кровожадных горцах и кочевниках, спускавшихся на её бескрайние равнины, где собирают по три урожая в год, Гиндукуш и получил своё название - "смерть индуса". Местные же его на свой лад произносят его название ласково - Индюкуш:

35.


Впрочем, пакистанские вершины я в любом случае видел в том хребте наверняка - от Таджикистана в этом месте Пакистан отделяет всего 15 километров афганской территории. Но далёкий гребень быстро скрылся за не столь высокими хребтами в конце долины. А вот справа, в Афганистане, мелькнула расщелина с пограничным постом на одинокой скале. Это путь на Файзабад, маленький центр (50 тыс. жителей) провинции Бадахшан, из которого и расползлась в последние годы сеть дорог по берегам Пянджа:

36.


А в полях всё так же кипит работа:

37.


Пяндж здесь некоторые называют рекой Ишкашим - "полным" Пянджем он становится лишь ниже устья Гунта. Мы доехали до места, где он поворачивает с "север-юг" на "запад-восток" - теперь афганский берег не западный, а южный, а сама река широкая, мелкая и неспешная. На берегу то и дело попдаются экскаваторы заброшенного вида, но совсем не удивлюсь, если рабочие:

38.


А за рекой виднеется афганский Ишкашим - главный здесь именно он, гораздо более крупный (12 тысяч против 4 тысяч) и с древней крепостью. Оба Ишкашима - райцентры, причём если Ишкашимский район Афганистана простирается на север, и мы ехали вдоль него почти от Хорога, то Ишкашимский район Таджикистана тянется на восток, в древнюю страну Вахан, противолежа через Пяндж знаменитому Ваханскому коридору - тоненькому "хвостику" Афганистана, отделявшему Российскую империю от Британской Индии. Поэтому в Таджикистане слова "Ишкашим" и "Вахан" зачастую идут как синонимы, хотя оба по сути дела некорректны:

39.


Южные памирцы (ишкашимцы, ваханцы и афганские сангличцы, а в прошлом ещё зебакцы да горонцы) говорят на языках, с трудом понятных друг другу, но вообще не понятных северным памирцам - шугнанацам, рушанцам и язгулямцам. Южане тоже считаются потомками саков, но только пришли сюда не снизу, а сверху по Пянджу в те незапамятные времена, когда саки (а этим словом называли всех кочевников-индоевропейцев Турана) населяли нынешний Синьцзян. Позже они ушли оттуда двумя волнами на Инд как эфталиты и тохары, дав начало предкам пуштунов. И если остальной Памир казался вам другой планетой - то лишь потому, что вы ещё не видели Вахан...

40.


Ну а сам Ишкашим, даром что село - в меру унылый советский ПГТ с бесконечными облупленными заборами советских воинских частей, отсюда в 1979-м входивших в Афганистан через Ишкашим-заречный. Высадив последних пассажиров на тенистой улице с отстаками мостовой по тротуару, водитель удивлённо посмотрел на меня - почему я не спешу покидать машину.
-Но мы же договаривались на 60 самани до Наматгута, - а платят на Памире обычно по прибытии.
-Как?! С кем договаривались? - возмутился пожилой водитель.
-На стоянке с человеком...
-Так то же другой человек был! Сколько вы ему дали?!
-Говорю же - 60 самани.
-Что?! Как?! Он же мне 50 самани дал...
-Ну не знаю... Это не мои проблемы.
Чуть-чуть попрепиравшись, водитель повёз меня в Наматгут, первый собственно ваханский кишлак в 15 километрах от Ишкашима, всю дорогу воюя с невидимым обманщиком: "Да как он посмел так со мной поступать? Этот молодой сопляк?! Да я когда вернусь в Хорог, я покажу ему, как со мной так поступать!". Я всячески подбадривал водителя, и предупреждал, что скорее всего обманщик скажет, что обманываю их тут я, а сам подумал, что это пожалуй что было бы совсем не сложно - столь прямолинейно-наивного, но порой (как вышло у меня в Рушане) нахраписто-дуболомного обмана, как у памирцев, я не видел нигде. Уверен, что в итоге зазывала помирился с водителем, убедил его, что обманщик тут хитрый белый мистер, да продолжил так же по-мелком хитрить. На Памире как нигде легко быть подлецом - потому что подлецов среди памирцев крайне мало...

41.


О Ваханской (Ишкашимской) долине, самом красивом и экзотическом месте Бадахшана - следующие три части.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Ишкашим. Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Ишкашим. Биби-Фатима и Вранг.
Ишкашим. Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Мургаб. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб - Каракуль. Крайний Верх.
Каракуль - Ош. Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Самую южную из памирских долин, где пограничный Пяндж течёт не на север, а на запад, как бы подводя черту под территорию, когда-либо бывшую "нашей", в Таджикистане называют то Ишкашим, то Вахан. На самом деле оба эти названия некорректны: Ишкашим - местный райцентр, но историческая область с таким названием уходит вниз вдоль Пянджа, к показанному в прошлой части Горонус его гейзерами и рубинами. Ну а Вахан - это древнее горное княжество, и хотя его исмаилитский народ относится к памирцам, большей своей частью оно уходило за Гиндукуш. Столь хорошо заметные на карте "хвостики" Афганистана и Пакистана в официальных границах - это тоже Вахан, а ваханцы, всего сто тысяч человек, разделены примерно поровну между Таджикистаном, Афганистаном, Пакистаном, спорным Кашмиром и Китаем. Вахан - это, в сущности, уже и не Средняя Азия, а та самая "макушка Британской Индии" из публицистики 19 века. И как и положено в Индии, Вахан переполняют древности, будь то руины крепостей незапамятно давних времён или таинственные мазары с грудами архаровых рогов. Сама долина кажется широкой, но её ширина не больше высоты окрестных гор Памира и заречного афганского Гиндукуша. И здесь всегда ветер.

В прошлых частях о Памире одним из самых частых комментариев было: "да это другая планета!". Но по сравнению с Ваханом остальной Памир родной и понятный, как берёзовая роща. О Вахане я расскажу в трёх частях, с запада на восток, вверх по Пянджу коридором между берегом реки и стеною гор. И первый же кишлак Наматгут - своеобразное "введение в Вахан".

Пяндж в Ваханской долине течёт не строго с востока на запад, а скорее со стороны Китая в сторону Персии. 15 километров от Ишкашима до Наматгута - острый угол, и за десять минут езды успевает до неузнаваемости измениться буквально всё - что пейзаж, становящийся совсем уж грандиозным, что воздух, обретающий пронзительную прозрачность, да появляется свежий ветер, который будет сопровождать до самого конца долины. Я оставил коллективное такси на краю широкого поля, за которым, на фоне ледяных вершин Гиндукуша, возвышаются руины одинокой и громадной глиняной крепости с непроизносимым названием Каахкха:

2.


С другой стороны я увидел жёлтые скульптуры баранов и архаровы рога, и сразу понял, что это гостевой дом - Ваханская долина не только самая интересная, но и самая туристическая, и прямо скажем - кишлакам дальней части туризм не идёт на пользу. В Наматгут же туристы, в том числе и я, попадают обычно утром, после ночи в Хороге, со свежими силами и нетерпением увидеть чудеса, расположенные дальше по долине. Заехать сюда вечером, и продолжить путь на рассвете - на мой взгляд, было бы весьма удобно, но я про этот гостевой дом просто ничего не знал:

3.


Так что внутри гестхауса мне встретились только хозяева - интеллигентный памирец в совсем не характерном для этих мест паккуле и его хозяйственная супруга. Но уже по воротам я понял, что хозяин - интересный человек, и не ошибся: он жил несколько лет в Москве, был знакомом с a_krotov, а среди постояльцев своих упомянул несколько известных мне людей. На радостях от встречи с почти что знакомым, он разрешил мне бесплатно оставить рюкзак и обещал приготовить обед, когда я вернусь за рюкзаком с крепости.

3а.


Условия в гестхаусе спартанские, зато какой колорит! Я ещё местного туалета не фотографировал - не тесный и затхлый сарай, а натурально просторный двор под открытым небом за высоким забором из дикого камня.

4.


По возвращении из крепости обедали варёной картошкой и лепёшками с творогом вот на этой террасе - такие часто встречаются в ваханских домах, видимо защищая дастарханы от свежего, но назойливого ветра. Вспоминали Москву, вечера на Квартире Кротова, наших путешественников и заграничных гостей, да конечно же те славные времена, когда здесь стояла русская армия. Потом по дороге мелькнуло несколько минивэнов с туристами, и хозяева, вежливо откланявшись передо мной, нарядились афганцами и побежали в крепость продавать сувениры.

5.


Я же осматривал крепость чуть раньшь, и это было впечатляюще - гулять одному среди огромных развалин. Эта крепость - одна из целой линии, вытянутой по долине, и некогда прикрывавшей местную ветвь Великого Шёлкового пути из Бактрии прямиком в Китай. Ваханские крепости известны с 3 века до нашей эры, а расцвет их пришёлся на первые века, когда Ваханская долина превратилась в магистраль Кушанской империи - буддийскога государства масштабов Рима, которое основали тохары, предки пуштунов, пришедшие сюда из нынешнего Синьцзяна - то есть Ваханский коридор соединял сердце их империи с исторической родиной, навсегда покинутой индоевропейцами-саками. Ну а ваханцы - это ни что иное, как осколок синьцзянских саков, в 7 веке до нашей эры заселивших горы да так и оставшихся в них: это степнякам уйти за тысячи километров - рутина, а горцы будут сидеть в укромных долинах горах до скончания века.

6.


Крепость была разрушена в 6-7 веках нашей эры, и более не восстанавливалась. Возможно, к этому приложили руку арабы: по местной легенде, в крепостях этих жили кафиры, народ сияпуши, и каждую крепость охранял один из трёх братьев-великанов (и само собой людоедов) - Каахка, Зулкашам и Зангибор, да их сестра Зулькумор жила на перевале у дороги в Индию. И вот, по легенде, однажды сюда пришли мусульмане во главе с особо чтимым у шиитов Али, двоюродным братом Пророка, и праведный имам своим мечом сокрушил чудовищ, а кафиры в ужасе бежали за горы, где основали новую страну Кафиристан, последний осколок которой - калаши - по-прежнему исповедует древнюю религиюна той стороне Гиндкушуских гор. Легенда, впрочем, явно возникла позже - арабы огнём и мечом не смогли обратить памирцев в ислам, зато в 11 веке это сумел сделать в одиночку поэт-беглец Насир Хосров, нашедший здесь убежище. Вот только был он исмаилитом, спасавшимся от суннитов, и с тех пор исмаилизм стал религией Крыши Мира.

7.


Но хотя Вахан и нависает над Индией, а от Туркестана отделён бесчисленными хребтами, всё же он колыхался на одних волнах истории с соседними Шугнаноми Дарвазом. Их сюзеренами были те же династии и монархии, и так же лишь ненадолго в 16 веке Вахан связал свою историю с Индией под властью Великих моголов. Но памирские княжества были вассалами Бадахшанского ханства на равнине, и когда Великих моголов из Бадахшана выбили узбеки Шейбаниды, Вахан вновь подчинился не Агре, а Бухаре. Само же Бадахшанское ханство - сущность весьма загадочная, о нём нет даже нормальной статьи в википедии, но оно (вместе со множетсвом интересных деталей местного быта) многократно упоминается вот в этих заметках дореволюционных времён.

8.


А первыми белыми людьми, увидевшими Вахан, были не русские. Первым белым человеком на Вахане стал британский офицер Джон Вуд, поднявшийся по Пянджу и Памирдарье до самого Памир-озера, которое назвал Викторией, ещё в 1838 году, когда Россия только-только подходила к кокандским и хивинским крепостям в нынешнем Казахстане. Но Памир и Гиндукуш тогда представляли собой целую гроздь мелких, труднодоступных и воинственных монархий, британцы на север продвигались очень неспеша, а русские словно и вовсе не интересовались тем регионом... но только с 1830 года формальным сюзереном объединившего памирские княжества Дарвазского шахства был уже не Бадахшан, а Коканд. И после ликвидации Кокандского ханства в 1876 году перед всеми соседними державами возник вопрос: "А с этими теперь что делать?!". Так начался Памирский кризис, высшая точка Большой игры, в которой Англия рассчитывала разделить Памир между дружественным Афганистаном и подсаженным на опиум Китаем. Китайцы выставили свои посты на высокогорье, а бадахшанские долины в 1883 году опустошили науськанные англичанами афганцы. В 1891 году из Индии в Кашгар прибыла британская делегация, формально для открытия консульства, а фактически, и об этом знала русская разведка - для переговоров о разделе Памира. Дальше медлить было нельзя...

9.


С русской стороны борьбу за Памир возглавлял полковник и атаман семиреченских казаков Михаил Ионов, с британской - капитан гвардии Фрэнсис Янгхазбанд, и встретившись у подножья Гиндукуша, первый вынудил второго отступить под угрозой применения силы. На радостях в русское подданство запросился буришский хан Сафдар-Али из Хунзы, и британцы молниеносным ударом заняли Хунзу - только появляения русских по южную сторону Гиндукуша им ещё не хватало! Русские экспедиции же ещё несколько лет гоняли по долинам афганские и китайские отряды, и например в 1893 году в бою с афганцами за Рушан и Шугнан отряд капитана Сергея Ванновского впервые в истории применил знаменитые винтовки Мосина, а несколько лет спустя могилы убитых в том бою афганцев упоминали прошедшие по Пянджу англичане Денмор и Роше. Последний бой с афганцами за шугнанскую крепость Рошткала произошёл в августе 1894 года, а в феврале 1895-го Россия и Британия, не желая новой войны наподобие Крымской, подписали договор о разграничении сфер влияния в Азии, и на Памире этой границей стал Пяндж. Так закончилась колонизация Азии:

10.


Но англичане поступили довольно хитро: угроза того,что другая белая держава захватит Индию, этот "алмаз британской корны", хотя и была весьма призрачной, но всё же не давала английскм геополитикам покоя со времён Наполеоновской войны. Поэтому долину и гиндкушуские склоны южнее Пянджа британцы отдали независимом Афганистану - так появился его "хвостик" к Китаю, Ваханский коридор, узкий (от 15 до 60 километров) буфер, отделявший Россию от Индии. Так ваханцы оказались разделены уже между 4 странами (ещё одна их группа осталась в Китае, в Ташкурган-Таджикском уезде), а распад Британской Индии продолжил этот раздел - часть ваханцев оказалась в Пакистане (Читрал), а часть - в спорном с Индией Кашмире (Чипурсан). В Афганскую войну пакистанские моджахеды спокойно хозяйничали за Пянджем, а в таджикскую гражданскую войну, когда Памир оказался в блокаде, многие ваханцы ходили за едой в Пакистан, до которого по дороге всего 60 километров, несколько дней пешего пути с учётом перевала.

10а.


Крепость Каахка пуста и огромна - 750 на 300 метров, ещё не Афросиаб, но существенно больше бухарского Арка. Что именно она охраняла - точно не известно до сих пор, то ли вход в долину, то ли древний мост через Пяндж, руины которого были заметны ещё в начале ХХ века. В крепости точно был дворец, но города на этом месте вроде бы никогда не было. Что удивительно - фактически крепость используется и сейчас, на её хорошо заметной цитадели с меня глаз не спускали солдаты одного из незаметных снизу пограничных постов вдоль Пянджа.

11.


Внутри - глина и битый камень, а башни глядят из бесформенных куч земли как смутное воспоминание:

12.


На самом деле кабы ни солдаты - стоило бы подняться и на цитадель, где сохранились руины построек с каменными полами, похожими на булыжную мостовую. Хотя стены полуразрушенных зданий есть и внизу:

13.


По некоторым данным, у крепости было 56 башен, в основном конечно же на Пяндже:

14.


А Пяндж без Гунта - река в общем-то небольшая, узкая и быстрая. С афганских полей, с мёртвых склонов Гиндукуша напротив крепости впадает быстрый ручей:

15.


Самая мощная башня на другом углу:

16.


Смотрит куда-то вверх по долине:

17.


А многие достопримечательность Вахана оформлены вот такими вот "стендами" - один камень расписан по-таджикски, другой по-английски, и общий художественный вкус такой затеи заставляет заподозрить Ага-хана и какую-нибудь европейскую или американскую дизайн-студию, поработавшую над имиджем Вахана по его заказу.

17а.


Я осмотрел дай бог треть огромной крепости. Под её стенами - расписной дом, скрывающий внутри очень красивый этнографический музей памирцев. Увидев открытые ворота, я заспешил туда:

18.


Но по дороге "зацепился" за Шахи-Мардан - крупнейший и самый чтимый из мазаров таджикистанского Вахана. Его название значит "Повелитель мужчин", это прозвище имама Али, где-то на этом месте по легенде бившегося с великаном. За глиняным забором - настоящая Священная роща, как где-нибудь в Марий Эл, и когда я неуверенно замер у низеньких ворот с архаровыми рогами, в дверь которых не пройти без поклона, проходившие мимо мужики поздоровались, и в ответ на вопрос, можно ли зайти внутрь, спокойно открыли мне ворота:

19.


В глубине священной рощи - маленький мавзолей, а рядом с ним танур, где по праздникам разводят священный огонь из смеси арчи (можжевельника), гармалы (той травы, которой на равнинах окуривают всё, что видят, цыгане-люли), пшнеичной муки и топлёного масла, да кладут тлеющие ветки в специальный жервтенник у крыши, чтобы его дым отпугивал девов - по-нашему говоря, бесов. Днём здесь Свет, ночью - Тьма, и после захода Солнца на мазары ходить не к добру... Как часто бывает в Средней Азии, этот древний языческий храм просто назвали могилой мусульманского святого, принесшего в эти края ислам, и продолжили чтить его как дальние предки.

20.


Архаровы рога попадаются в Средней Азии тут и там, чаще всего я видел их на Памире, реже - в Северном Таджикистане и даже в узбекском кишлаке Арсланбобв Киргизии. Говорят, такие места есть и на Кавказе, где свой аналог мазаров остался у осетин. Это не зороастризм и даже не гиндукушская религия дардов, а скорее остатки язычества саков - древних кочевников Турана, к коим относились и более нам знакомые скифы. Помимо настоящих рогов мазар украшает и резьба по их форме:

21.


Не знаю, есть ли здесь могила, да и археологи вряд ли знают. Но это и неважно - тут святыня места или рода, и не столь важно, какую этот род исповедует религию. На чорхане (четырехярусном своде) кириллицей вырезано слово "Аллах".

22.


А в музей я так и не попал - пока осматривал мазар, хозяин успел уйти, и когда я вернулся к гестхаус и его хозяин позвонил музейщику, то оказалось, что тот на полпути пешком в другой кишлак, так что мне оставалось лишь уехать, утешая себя тем, что я видел и настоящие, а не музейные, дома памирцев.
Наматгут так и остался самой южной точкой моих путешествий - даже Термези Шаартузнаходятся севернее, а во всём бывшем СССР южнее лишь бывшая Кушка. Но густая шерсть тощих коров как бы намекает, что почти тропический Юг на высоте 2,5 километров не такой уж и знойный...

23.


Здесь я поймал большой чистенький джип, в котором ехало три человека - толстый разбитной бизнесмен с яркими серыми глазами, худой чиновник с крючковатым носом да молчаливый паренёк-шофёр. Бизнесмен днём ранее уже ехал со мной в коллективном такси из Хорога на Гарм-Чашма (см. прошлую часть), и запомнил, как мне сквозь открытое окно хлестнуло по лицу веткой. Сейчас же они ехали на другие горячие источники Биби-Фатима, где я и планировал заночевать. И вот Ваханская долина понеслась мимо калейдоскопом

24а.


Здесь часто встречаются такие вот самодельно-расписные дома, а через пару поколений наверное и грузовики начнут расписывать да украшать резьбой.

24.


У Пянджа - ржавые экскаваторы как жертвы великого вымирания видов:

25.


А тонкий водопад - вполе может быть, что часть арыка, и льётся по расписанию:

26.


В статье из старого "Вокруг Света" (где есть и немало интересных зарисовок Таджикистана накануне гражданской войны) автор сравнил Ваханскую долину со стручком, где есть несколько малых долин - круглых "горошин" с крепостями, и есть мрачные пустые пространства между ними. Так мы покинули первую "горошину", и вот уже гнали по краю грандиозного мёртвого жёлоба гор и реки, ведущего словно прямиком за Край Света:

27.


Сероглазый памирец шумно рассказывал мне многое из вошдешего в пост о Бадахшане в общем, и в том числе на чём свет стоит ругал таджикские власти да обзывал их "оккупантами" и "фашистами". Досталось и в России - за то, что бросила Памир на произвол судьбы, "но ведь Крым же Россия взяла! А мы чем хуже? Когда-нибудь-то вы наверное и до нас доберётесь?!", и я не знал, что ему ответить: Памир от России слишком далеко.
А за рекой в долинах мелькали гиндукушские вершины. Серый "фасад" Гиндукуша стоял 4-километровой стеной (то есть всего-то 1,5 километра над нами), а это уже натуральные "шеститысячники":

28.


Они выше, чем Аконкагуа - высочайшая гора за пределами Азии, но изрядно ниже, чем соседние Ношак (7492м) и Тирич-Мир (7708м):

29.


И по их гребням проходит афгано-пакистанская граница - Ваханский коридор расширяется от основания к концу, и здесь в нём всего километров 15-20:

30.


Воздух всё прозрачнее, чувство Края всё сильнее. Вот мелькнул у обочины камень, и мне показалось, что он весь покрыт яркими петроглифами, теми же типично среднеазиатскими фигурками архаров, чьи рога похожи на солнце у горизонта. От такого я потерял дар речи, а когда смог об этом сказать - мы проехали уже пару километров, и не стали возвращаться к тому, что вполне могло быть наваждением.

31.


Боковые речки стекают с Памира в узких щелях:

32.


А за Пянджем на низком берегу афганский мальчик набирал пакетом воду из реки и пил:

33.


Так мы доехали до едва заметного селения Даршай с ещё одним мазаром:

34.


Даршай-мазар по сравнению с Шахи-Марданом куда как более суров, и внутри - не роща, а голые камни, но на них - те же груды рогов. Архар как хозяин горных круч, не сверзающийся вниз даже с самых коварных обрывов, у здешних народов видимо с сакских времён - воплощение чистоты и свободы:

35.


В сотне метров дальше по дороге, на скалах - ещё одна небольшая крепость:

36.


Если Каахка была глиняной, то руины всех остальных крепостей, что я видел в долине - каменные:

36а.


Прямо сквозь крепость проходит ущелье, которое в некоторых местах можно перешагнуть:

37.


А зелёный кишлак Даршай - между скалой и Пянджем:

38.


Рядом небольшой информационный стенд, рассказывающий в том числе и о местной природе:

38а.


Продолжаем путь:

39.


Мне повезло, что подобравшие меня люди ехали именно на курорт, поэтому охотно останавливались в красивых местах. У очередного источника даже (без меня) накатили водочки с экипажем встречной машины, не спросив друг у друга имён.

40.


Гиндукуш всё так же стоит за рекой, и пятна полей и кишлаков у его подножья отсюда выглядят как лишайники на валунах:

41.


Очередной кишлак Шитхарв, и уже третий по счёту мазар. Я так и не удосужился зайти в джамаатхану - исмаилитскую молельню - и даже как она выглядят знаю лишь по чужим фото. А вот мазары здесь - словно сельские церкви:

42.


В нишах - камни, видимо как символические дары, хотя я могу ошибаться. В эти же ниши, видимо, кладут и смесь, тлеющую священным огнём. За запертыми воротами - священная рощица:

43.


Ваханцы как они есть. Здесь чаще всего на Памире встретишь и цветастое национальное платье на старухе, и джинсы да футболку на стройной девушке:

44.


Если другие памирские народы на 2/3 живут в Таджикистане и на 1/3 в Афганистане, то ваханцы чисто количественно народ скорее пакистанский, вместе с Кашмиром там живёт почти половина ваханцев - 40 тысяч человек против 12 тысяч в таджикистанской части Вахана.

45.


И как же странно в этом безумно чуждом пейзаже, в этой фактически Горной Индии, обнаружить вот такой вот памятник общей беде и общей победе:

46.


И почему-то даже русская речь не удивляет здесь так сильно:

47.


Тем временем хозяева машины затарились пивом и закусками, и мы продолжили путь. Вот ещё один родник у дороги - их тут много, и вода в них в основном с железистым вкусом:

47а.


Остановка с символами, вряд ли понятными местной молодёжи, никогда не видевшей здесь и автобуса:

48.


На дороге где-то за Шитхарвом кончился асфальт:

49.


Пяндж стал равнинной рекой и распался на множество мелких проток. Тут, говорят, его можно перейти вброд, чем и пользовались в своё время афганские наркоторговцы.

50.


51.


За мёртвыми скалами и пылью показался следующий крупный кишлак Туггоз:

52.


Его сюжеты:

53.


54.


55.


56.


Здесь мы свернули с дооги и начали набирать высоту по серпантинам - к показанной на вводном кадре горной крепости Ямчун. Но о ней, источниках Биби-Фатима и буддийском монастыре во Вранге - в следующей части. За пол-дня я проехал примерно половину долины, ещё не зная, что каждый последующий километр по ней даётся труднее предыдущего.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Вахан (Ишкашим). Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Вахан (Ишкашим). Биби-Фатима и Вранг.
Вахан (Ишкашим). Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Мургаб. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб. Крайний Верх.
Каракуль и высокогорье.
Кызыл-Арт и Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Продолажем путь по Ваханской долине, южной границе Горного Бадахшана между Памиром и Гиндукушем. В прошлой частибыла "ближняя" половина долины, крепость Каахкха и несколько мазаров - священных рощ с рогами архаров на жервтенниках. Впереди -  крепость Ямчун, горячие источники Биби-Фатима, буддийский монастырь в селе Вранг и тлетворное влияние Западатуризма на местных жителей.

Как и большинство памирских долин, Ваханская (она же Ишкашимская, но оба названия не вполне корректны - см. прошлую часть) долина линейна, и большинство её кишлаков нанизаны на одну дорогу. Но у стоящего практически в середине долины Туггоза мы свернули на серпантин и начали, почти как самолёт, стремительно набирать высоту по зигзагам. За рекой как на ладони Хандод - село-райцентр афганского Вахана (а есть ещё пакистанский, кашмирский и китайский!), этого хорошо заметного на карте "хвостика" к Китаю, внешне ничем не выделяющееся среди других заречных сёл:

2.


А выше - разрушенная крепость Ямчун донельзя романтического облика:

3.


Дальше дорога пошла практически ровно и вскоре уткнулась в тупик, коим оказалась небольшая гостиница у горячих источников Биби-Фатима, куда и ехали отдыхать так удачно подобравшие меня бизнесмен и чиновник, тут же панибратски поздоровавшиеся с хозяйкой гостиницы и примкнувшие к шумной компании на дастархане. Гостиница оказалась в целом неплохой и дешёвой, за исключением одного "но" - в ней не было воды. То есть вообще никакой, кроме разве что умывальника. "А зачем нам здесь вода? Вы же на горячие источники приехали!", - сказала хозяйка и выдала мне полотенце.

4.


Тем временем не успел я заселиться, как на двор гостиницы въехало два трейлера с номерами Евросоюза - на одном прикатили голландцы, на другом немцы, что было совсем немедрунно - на эти две нации в Таджикистане приходится процентов так 70 туристов. Один немец, молодой "осси", свободно говорил по-русски, и я заговорил с ними в надежде, что они поедут из Лянгара на Мургаб и возьмут меня с собой. Оказалось, напротив, что они только что оттуда и завтра поедут в Хорог, но контакт всё же установился и я нашёл себе компанию на вечер - а путешествуя по Средней Азии в одиночку, быстро начинаешь ценить любое общение, выходящее за рамки стандартных для местной этики вопросов и ответов.
От гостиницы с полкилометра по пешеходной тропе до источников. Впереди - не афганцы и не арабы, а просто люди с полотенцами на головах:

5.


Источники Биби-Фатима, по-нашему бывшие бы родником Святой Фатимы (так звали дочь Пророка и жену праведного имама Али), не столь зрелищны, как Гарм-Чашма, и скрыты в "надетом" на них здании, сверху более всего похожем на огромную водяную мельницу. Но вода их, говорят, ещё полезнее, и уже не для кожи, а для обмена веществ и внутренних органов, да и "женское" посвящение тут совсем не случайно. Тут есть мужской и женский залы, но вход - по сеансам, группами до двадцати человек. И вот мы заходим в холодную раздевалку - я, трое европейцев и полтора десятка рослых худых памирцев, раздеваемся и шумной толпой по холодной лестнице спускаемся в жаркую комнату с бассейном, затянутую густым паром, сквозь который видны "пещерного" вида натёки, расщелины и водопады да заполняющие всё это голые тела. Памирцы умудрялись как-то лазить по щелям натёков, из которых течёт вода, а я сидел с европейцами по грудь в жаркой воде, и европейцы рассуждали - только бы не победил Трамп, он ведь very stupid, на что я им отвечал - а мы в России считаем, что если победит Хиллари - то будет война. Европейцы нехотя согласились, что она не лучше, а я задумался о том, как перевести на английский русские выражения "хрен редьки не слаще" и "оба хуже" (им я сказал - "they two worse", хотя это конечно и неправильно).

6.


Потом шли назад, европейцы восхищались красотой гор, над которыми взошла ослепительная Луна. Поужинав на дастархане да немного рассказав иностранной компании о своих путешествиях, я пошёл в номер и тут обнаружил, что потерял ключ. Вместе с молоденькой горничной мы пошли обратно к источникам, уже закрывшимся на приём посетителей, надеясь, что я обронил ключ в раздевалке, но его не оказалось и там. Горничная по дороге рассказывала, что два года жила в Москве, работала на радио (уж не знаю точно, кем, но судя по акценту явно не ведущим) и вообще по образованию журналистка, но в какой-то момент заболела и вынуждена была вернуться на Памир. Однако себя она считала уже без пяти минут москвичкой и надеялась вернуться в Златоглавую при первой возможности. Ключа в раздевалке между тем не нашлось, и вернувшись в гостиницу, горничная извлекла откуда-то целую коробку ключей без подписей, ни один из которых к моему номеру не подошёл. Платить за новый замок мне совсем не хотелось, на грани отчаяния я поспешил обратно в раздевалку у источников... и в этой самой раздевалке вдруг обнаружил ключ у себя в кармане! Разумеется, горничной я сказал, что нашёл его под лавкой. Ну а в гостинице, стоило было мне вернуться в номер и лечь спать, ко мне начал ломиться тот сероглазый дядька, подобравший меня на трассе. При этом что гостиница стоит полупустой, было элементарно видно, и горничная сказала, что у них ещё полно свободных номеров. Памирец нехотя ушёл, явно на меня слегка обидевшись - он-то ко мне всей душой, а я его, понимаешь ли, выгнал!

7.


Ну а рано утром я покинул гостиницу и неспеша пошёл в сторону крепости мимо других гостиниц и санаториев, то ли пустующих, то ли просто ещё не проснувшихся:

8.


Ямчунская крепость маячила впереди, за полями. По легенде (из вот этой статьи в "Вокруг Света") кишлак Ямчун основал один отставной афганский сарбаз (солдат), не поладивший с четырьмя братьями-ваханцами, основавшими Туггоз.

9.


Крепость эффектно венчает останец в стороне от основного склона. Она совершенно не видна снизу, зато низ с неё неплохо виден, и не удивлюсь, если пока шло строительство - внизу стоял соглядатай, обязанный разжечь сигнальный костёр для строителей, как только краешек башни покажется из-за кромки обрыва. Как и Каахка, Ямчунская крепость была построена ещё до нашей эры, прикрывая одну из веток Великого Шёлкового пути, а позже магистраль Кушанской империи, но и в руинах лежит уже больше тысячи лет. Местные называли её так же Кафир-Кала или Замори-Оташпараст, то есть Крепость Неверных и Замок Огнепоклонников, а из трёх братьев-великанов, изгнанных в местных легендах Али, здесь обитал средний Зульхашам. Как уже говорилось в прошлой части, неверные бежали за горы, где в те времена, когда слагались легенды, уже лежала страна Кафиристан.

10.


Нижняя оконечность крепости:

11.


Длинная стена, змеёй уходящая вниз по склону:

12.


Из 6 ваханских крепостей, что я видел (Каахкха и Даршай в прошлой части, Вранг и Ратм - в дальнейшем рассказже, а есть ещё так мной и не увиденный Зонг) Ямчун - безусловно, самая зрелищная:

13.


Зайдём вовнутрь, мимо каменных башен:

14.


Каменное (а не глиняное) зодчество в Средней Азии - само по себе редкость, и этим впечатляет вдвойне:

15.


Хотя каменная кладка незименно выглядит ужасно. Такое ощущение, что башню можно разобрать руками за пару дней напряжённой работы. Не покидает ощущение, что кое-где камни руками местных жителей и сложены - такая самодельная реставрация для туристов:

16.


Вид в сторону родников Фатимы. В центре площадки из земли торчит острый камень - "скелет" останца. Такое я в Средней Азии уже видел, например на зороастрийской башне молчания Чильпыкв далёком отсюда Хорезме.

17.


Но конечно же добавляет эффекта пейзаж. Если в Европе подобные руины замков можно найти и, например, в Прибалтике (только лет так на тысячу помоложе), то руины замков в ТАКОМ пейзаже - разве что где-нибудь в Альпах.

18.


Вид вверх по долине, на восход. Хорошо заметный поворот - это настоящая Ваханская долина, то есть долина реки Вахан, сливаясь с Памирдарьёй образующей Пяндж. Нам в ту сторону:

19.


Но сначала надо спуститься в Туггоз, и по серпантинам дороги я шёл добрый час, и за весь этот час мимо не проехало ни одной машины:

20.


На склоне - самые настоящие (хотя и маленькие) земледельческие террасы, этот вечный символ азиатского трудолюбия:

21.


Белые домики-чиды с потолочным оконцем и пятью столбами внутри:

22.


Скромное кладбище на склоне:

23.


И вот уже тенистая зелень Туггоза внизу:

24.


На дереве - график подачи воды в арыки, к которым в день моей поездки и был прикован народ окрестных сёл:

24а.


Очередной расписной магазинчик. Тут где-то есть и свой мазар, но я не нашёл его, да откровенно говоря и не искал:

25.


И вот уже я снова стоял у серой пыли дороги. Крепость из Туггоза правда не видна:

26.


Здесь я простоял примерно полчаса до поймал машину до Вранга. Остановки в этой части долины уже без пышного оформления, но вот на этой кто-то намалевал очаровательного удода:

27.


По дороге - деревянный дом, явно оставшийся от старой русской заставы. Мало того, что русско-британский договор 1895 года о разделе сфер влияния в Азии разделил ваханцев между Россией, Индией (Пакистан и Кашмир) и Китаем по Пянджу, так ещё и "наш" Вахан оказался разделённым между Ферганской областью Российской империи и вассальным ей Бухарским эмиратом. Как я понимаю, где-то здесь, где начинаются эти домики, и проходила граница самого дальнего и бесправного из бухарских бекств с самым глухим углом Русского Туркестана.

28.


Мы же остановились в селе Ямгкилометрах в 10 от Туггоза, но слишком ненадолго, чтобы я мог сбегать к Солнечному календарю, на который указывал стенд. Календарь - одного из изобретений "бадахшанского Кулибина" (в местных путеводителях он, конечно же, "бадахшанский да Винчи") Саид-Мубарака Кедема, более известного как Мубарак Ваханский - это писатель, богослов, музыкант, каллиграф и изобретатель 19 века, всю жизнь проживший в Ямге безвылазно, но успевший прославиться далеко за пределами Вахана.

29.


Увы, я и фотографий-то Ямгского календаря не нашёл. Но в плане впечатлений мне хватило и рукописной стенгазеты в одном из магазинов кишлака:

30.


В самих же магазинах не было ни приличной воды или лимонада, ни сдачи со 100 сомони (700 рублей), которую кое-как наскребли хитрой комбинациев разменов по всем трём магазинам Ямга.

31.


И вот едем дальше по всё более и более глухой стороне. В полях - сюжеты с картин передвижников (за вычетом, конечно же, грузовика):

32.


33.


Вот и Врангза устьем речки Внукут:

34.


Его ни с чем не спутать из-за пещер, пронизывающих обрыв нависающего над селом Памира. Пещеры рукотворные - это ни что иное, как древний буддийский монастырь:

35.


И стоило мне сойти с машины у мостика через Внукут, как рядом со мной сразу материализовались двое недокоремленных и грязных подростков, и принялись на ломанном английском предлагать за 10 сомон (70 рублей) показать мне дорогу. Хелперы, или помогайки - явление, хорошо знакомое многим по странам Третьего мира, и вот я встретил их на развалинах Второго мира. Разумеется, я (как всегда, вежливо) спровадил пацанов куда подальше и пошёл вглубь Вранга. По дороге возившийся в поле памирец пригласил меня на чай, и когда я принял приглашение, тут же извинился, сославшись на полевые работы - пригласил бы, конечно, да сейчас в арыках вода есть, трудиться надо! От этой пустословной персидской этики, когда тебе что-то предлагают лишь ради вежливого отказа, в горах я успел отвыкнуть.

36.


Ближе к скалам навстречу выскочил ещё один тощий подросток, и начал пытаться продать мне рубины (хотя уверен, что это даже не шпинель), которыми как известно (см. здесь) Бадахшан славился издревле. Паренёк говорил, что его покойный отец был геолог, и у них дома осталось много таких вот камней. Я и его спровадил (хотя он был куда как навязчивее помогаек), предположив, что следующим повстречаю попрошайку. Ну а что? В Муйнаке у засохшего морядетишки клянчили у нас с Ольгой "фломастер", как где-нибудь в Эфиопии, в переулках Коканда я таки услышал "хэллоу, мистер, гив ми мани!" - пока что это единичные случаи, но с годами их будет всё больше и больше. И калечит людей не сама бедность, а встреча бедности с богатством, в данном случае - с туристами, при виде которых во многих странах некогда достойный человек превращается в клянчащее животное.

36а.


С такими тяжкими мыслями я набрёл на каньон Внукута:

37.


И не замедлил в него заглянуть, прыгая, как в компьютерной игре, через ветвящиеся арыки:

38.


Пройти же к буддийской обители действительно не так-то просто, так что может быть и помогайки у моста не зря стоят. Над хижинами Вранга - ещё одна скала с пещерами-кельями в которых видны даже подобия колонн, и подобной маленькому зиккурату ступой на вершине, к которой я поднимался натурально спиралью - сначала вдоль арыка у подножья:

39.


А затем по склону мимо древних могил, в иных из которых ещё лежат скелеты:

40.


Выше по склону, в стороне - мусульманское кладбище. Говорят, во многих могилах тут сделаны небольшие ниши для свечи, прикрывающие её от непрестанного здешнего ветра:

41.


На вершине горы, метрах в 300 над Врангом - крепость, к которой по жаре да с рюкзаком мне лезть совсем не хотелось:

42.


Вернее, как я понимаю, это была не просто крепость, а укреплённый буддийский монастырь, обитель самих монахов, не ждавших там мирян, для обрядов которых и стояла ступа ниже по склону:

43.


Не очень понял, что это - раскопанный подлинник или новодел, сложенный на историческом месте. Скорее второе - на кадре выше рядом виден фундамент того же размера, возможно оставшийся от настоящей ступы. Не знаю толком и истории обители, да и никто, скорее всего, не знает. Но расцвет этой долины пришёлся на эпоху Кушанского царства, основанного тохарами - пришедшими в начале Новой эры из нынешнего Синьцзяна кочевниками, потомками оставшейся в горах части которых были и памирцы. На новом месте тохары переняли у последних бактрийских греков буддизм да греческий алфавит и построили в Северной Индии и Средней Азии государство масштабов Римской империи, охватывавшее до 20% тогдашнего населения Земли. В 3 веке Кушанское царство покорили эфталиты, пришедшие с той же стороны, что тохары, и вместе с последними ставшие предками пуштунов. Но Кушан был едва ли не мощнейшим буддийским государством в истории, эпоха его расцвета при царе Канишкесчитается высшей точкой территориальной экспании буддизма, так что существование буддийского монастыря на одной из главных кушанских дорог совсем не удивительно.

44.


Другие памятники среднеазиатского греко-буддизма я видел под Термезоми в остальной Сурхандарье, да в Аджина-Тепеблиз Кургана-Тюбе. Ещё буддийского наследия много в Семиречье - но там буддизм совсем иной, уже не индо-греческий, а пришедший с другой стороны и в другие эпохи.

45.


Около ступы - столь характерные для Вахана чёрные камни в качестве информационных стендов. Но в общем чувствовал я себя неважно, а встречи внизу совершенно испортили настроение, поэтому Вранг я осмотрел не то чтобы очень хорошо. Подробнее, с руинами на горе и скелетами в склепах, этот буддийский монастырь показывалfrantsouzov.

46.


Мимо белёных глиняных домов я стал спускаться к дороге:

47.


48.


49.


"Вы находитесь здесь, и вы ничтожно в сравнении со Вселенной" - вспомнил я при виде селян на фоне безразмерной горы:

50.


Но им явно не до того, им - работать, не покладая рук:

51.


У трассы я присел на бревно и стал ждать машину, понимая, что ожидание будет долгим. Вокруг меня носились дети, хэллоукали, корчили рожи и просились в кадр. Проходивший мимо мужик настойчиво стал зазывать на чай, и я понял, что это не формальная вежливость. За чаем, к которому в доме нашлось только яблоко, он показывал мне старые фотографии и музыкальные инструменты - пока здесь стояла русская армия, он был в ней полковой трубач, но армия ушла, а нищета дальней части Ваханской долины пронзительна.

52.


Однако чай мне был действительно нужен, и памирец просто понял это по моему оплывшему лицу. Поблагодарив его, я вернулся на трассу. Машину, чтобы проехать последние двадцать километров до Лянгара, я ждал порядка 3 часов.

53.


О глухом конце долины - в следующей части.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Вахан (Ишкашим). Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Вахан (Ишкашим). Биби-Фатима и Вранг.
Вахан (Ишкашим). Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Мургаб. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб. Крайний Верх.
Каракуль и высокогорье.
Кызыл-Арт и Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Прежде чем начать рассказ о Ваханской долине, я долго думал, как его построить. Можно было - по аспектам: в первой части о долине в целом, во второй - о крепостях (Каахкха, Даршай, Ямчун, Вранг, Ратм), в третьей о мазарах (Наматгут, Даршай, Шитхарв, Зонг, Лянгар), но в итоге я предпочёл вести рассказ просто с запада на восток. Потому что Ваханская долина - это сюжет: в первой частибыли пролог, завязка (Наматгут) и развитие (Даршай, Шитхарв), в прошлой части - кульминация (Ямчун и Вранг), ну а впереди - развязка с эпилогом: глухой конец развдоенной долины, кишлаки Зонг, Лянгар и горный Ратм.

Я долго сидел на обочине пустой дороги у выезда из Вранга с его разрушенным буддийским монастырём и голодными подростками, подавшимися кто в помогайки, кто в торговцы. Вокруг меня скакали дети, корчили рожи, и просили их всего-то сфотографировать, хотя думаю недалек тот день, когда начнут выпрашивать фломастер.

2.


Мимо проезжали то туристы на суровом трейлере, наверное держащем курс из Австралии в Англию по бескрайним просторам Евразии:

3.


То джип с пассажирами на крыше, и его путь - с одного конца села на другой:

4.


Но в основном - наоборот, из Лянгара на запад. В какой-то момент рядом остановился мощный джип, и щуплый чернявый водитель с яркими, как кварцевая лампа, голубыми глазами поинтересовался, не в Мургаб ли я еду. Водителя звали Феруз, завтра он вёз в Мургаб пассажиров и за 200 сомони (1500 рублей) мог бы взять и меня. Немного поторговались, он скинул цену до 150 сомони, оставил мне телефон и уехал - сегодня он вёз народ из Лянгара в Хорог, завтра - из Зонга в Мургаб, а основной маршрут у него от Лянгара до Худжанда - это 4 дня пути с ночёвками по дороге, примерно как от Москвы до Читы на поезде, и короче никак не проедешь. Но в общем я понял, что мне повезло - проехать дорогу Лянгар-Мургаб по самому карнизу Крыши Мира, сэкономив этим день вместо возвращения в Хорог - мечта многих путешественников на Памире.

5.


Уставая то от назойливых детишек, то он склочных собак, я постепенно смещался в сторону Лянгара, но глядя на пустую дорогу, не мог отделаться от опасений, что идти мне туда придётся пешком. Изредка попадались даже машины в нужную мне сторону, да только ехали они не в Лянгар, а в поле через полкилометра. Наконец, со стороны Лянгара приехала машина, которую вёл худой паренёк интеллигентного вида - оказалось, что он то ли милиционер в штатском, то ли сын милиционера, и ездил по кишлакам опрашивать народ: несколько дней назад где-то здесь пропала девушка. Что характерно, вариант "утащили в Афганистан" он даже не рассматривал, хотя по дороге немало успел рассказать о том, как его отец видел на том берегу красные делянки маков... Как вы уже поняли, меня паренёк взял с собой - всех, кого надо, на интересующем участке он уже опросил, и бесплатно мог подробсить до Зонга, а за 100 сомони и покатать по дальней части долины.
На кадре выше - мазар то ли на выселках Вранга, то ли в каком-то придорожном селе. Но очередная "горошина" большого "стручка" Ваханской долины кончилась, и вскоре за Врангом мы вновь ехали по пыльной дороге в металлически-серой пустыне:

6.


7.


И всё так же величественно стоял за рекой Гиндукуш:

8.


У подножья которого, как и во все прошлые дни пути, зеленели пятна афганских кишлаков. В отличие от селений Шугнана и Рушана, здесь дорога есть с 1960-х годов:

9.


За рекой видна огромная крепость, едва ли не более масштабная, чем наматгутская Каахкха. Судя по карте, это Калаи-Пяндж, то есть просто Пянджская крепость - древняя столица Вахана. Потому ваханцы и памирский народ, что хотя их земля уходит по долинам Читрала и Чопурсана за Гиндукуш до самого Каракорума, столица её всё же была здесь, в Бадахшане.
Крепость отсюда как на ладони, но думаю, туристы до неё добираются реже раз этак в тысячу:

10..


Если я не ошибаюсь, местным та крепость известна как просто Хиссор ("Замок"), а по легендам о святом Али, победителе кафиров и их великанов, там жил третий великан Зангибор.
На таджикском берегу же мне запомнилась натурально валунная дамба на Пяндже, как где-нибудь на Соловках:

11.


И источники, вкусом воды один другого страннее:

12.


13.


Впереди Зонг, следующий крупный старинный кишлак:

13а.


Зонг встречает маленьким, но каким-то очень каноническим мазаром:

14.


Про устройство мазаров и что в них для чего, я рассказывал ещё в первой части. Вот только здесь меня озадачила деревянная дверца, как в синагогах. Что хранится за ней?

15.


На горе - маленькое кладбище:

16.


А внизу, пока водитель заправлялся у двух пацанов с канистрой бензина для поездки в Ратм, я разговорился с халифой - даже не священнослужителем, а наставником, этаким представителем Ага-хана, заменяющим исмаилитам шариат и хадисы.

17.


Жизнь далёкого горного края:

18.


Но самое впечатляющее в Зонге - вот этот вид на истоки Пянджа. Если на равнине Пяндж и Вахш образуют Амударью, то сам Пяндж начинается слиянием рек Вахана и Памира. Памирдарья приходит слева, Вахандарья - справа, из глубина Афганистана, по хорошо заметной широкой долине, при виде которой понимаешь всю уместность термина Ваханский коридор. Места там ещё более глухие - говорят, из Файзабада в самые дальний ваханский посёлок Сархадд-е-Вахан "коллективные такси" берут по 400 долларов с пассажира, и не спрашивайте, есть ли у афганцев такие деньги. Но даже от Сархадда ещё сто километров без дорог до пограничного с Китаем Вахджирского перевалана водоразделе Амударьи, Инда и Трима.
Граница проходит по Памирдарье, так что огромная глыба гор посредине - в Афганистане, и всё-таки это Памир, а не Гиндукуш.

19.


До поездки я был уверен, что здесь и горы самые высокие, и Пакистан виден в створе Вахандарьи. На самом деле, как уже говорилось в прошлых частях, лучшие виды на подглядывающий ледяными пиками Пакистан открываются от Ишкашима и Наматгута, а самые высокие горы, включая два гиндукушских семитысячника Ношак и Тиричмир, видны и вовсе с дороги из Хорога в Ишкашим. А здесь... долина Вахана идёт строго параллельно границе, но хотя бы ледяные вершины - полноценные шеститысячники:

20.


Да и под нами здесь 2800 метров. Где-то близ Зонга есть ещё одна крепость:

21.


На дороге вдруг снова асфальт, хотя и ненадолго. В воздухе - всё тот же непрестанный ветер, а сам воздух чист и резок, как на Крайнем Севере:

22.


Почти что у възеда в Лянгар - потянутые колючей проволок каменные стены с бойницами:

23.


Круглые башни по углам:

24.


Да деревянные казармы в глубине. Это не древняя крепость на Великом Шёлковом пути, это - простая русская крепость, охранявшая дальний скат Крыши Мира в такой стороне, что если случится беда - помощи ждать будет неоткуда. До позапрошлого года подобная крепость была в Термезе, кусочек сохранился в Андижане, а про эту крепость я не знал, вплоть до момента, когда её увидел, ничего. И сколько бы ни проезжало мимо неё туристов - о ней написано в "Lonely Planet", а значит её и нет. Фотографировал я на ходу из машины - воинская часть отсюда выведена, но какая-то охрана ещё стоит:

25.


У въезда в Лянгар - расписной дом:

26.


И мазар с самыми скромными постройками, но самой роскошной священной рощей и самым большим и прокопчённым тануром:

27.


Да и архаровы рога тут выглядят если не обожёнными, то закопчёнными:

28.


С одной стороны мазар ограничивает арык. Что удивительно - от местных я не узнал о мазарах вообще ничего. Такое ощущение, что рассказывать о них посторонним тут просто не принято, или же правоверные мусульмане до некоторой степени стыдятся таких остатков древней веры. Стыдятся - но веруют!

29.


Над Лянгаром ещё есть наскальные рисунки, до них идти пару часов, и теоретически я мог бы сходить к ним утром. Вечером же, не имея шансов успеть, мы проехали Лянгар насквозь и по ту его сторону начали набирать высоту. Это конец долины, внизу дельта Памир-дарьи, целующей в устье Вахан через мыс почти под прямым углом - так рождается Пяндж, то есть и Амударья.

30.


У Памирдарьи совершенно другой цвет по сравнению с холодно-серым Пянджем. На границе - мостик, на который водитель-милиционер даже хотел меня сводить, да прогнали военные. Вроде бы его построили в 2000-х, когда в Афганистане было относительно тихо, а Ага-хан основательно занимался интеграцией долины. Здесь, вроде бы, хотели делать пункт пропуска. С тех пор и в Афганистане стало жарче, и Бадахшану душанбинские власти закрутили гайки. А речку-то при желании можно перейти и вброд...

31.


Последний взгляд на долину Пянджа. А вот здесь есть немного её фотографий 10 лет назад - на самом деле изменилось с тех пор многое, и в этом глухом конце долины - скорее не в лучшую сторону.

32.


Пики Гиндукуша на границе Афганистана с Пакистаном:

33.


Пики афганского Памира, острые словно иглы. Кажется, что до них рукой подать, но их высота больше 5 километров:

34.


Ратм - это уже не совсем Ваханская долина. Здесь тоже живут ваханцы, но стоит он высоко, на горе над Лянгаром, а за ним ещё несколько десятков километров не будет селений. Ратм - форпост Бадахшана со стороны гор:

35.


Домики Ратма, архаичностью облика вполне достойного афганских кишлаков:

36.


37.


Водитель поспрашивал путь  к крепости у местных, но оказалось, что с дороги до неё идти километра полтора большим зигзагом по выселкам, прыгая на гатях через ручьи. Издалека видны огромные скальные "ворота" Памирдарьи, и легко ли догадаться, что левая их "створка" и виднеющийся в проёме зелёный кишлак - уже в Афганистане? Ну а Ратмская крепость стоит на правой "створке":

38.


Вот она поближе:

39.


А история её, пересказанная на камнях с заглавного кадра, в общем та же, что и у других крепостей Ваханской долины. С той лишь разницей, что просужила ваханцам она гораздо дольше и окончательно разрушена была в 1883 году афганцами, вторгшимися в 7 лет как ничей Бадахшан (до того бывший вассалом Коканда) по коварному английскому совету.

40.


Потому памирцы так и любят Россию: сначала - полтора десятилетия бесконечных смут и войн с афганцами, которых периодически прогоняла вооружённая винтовками Мосина русская армия; затем - четверть века власти и произвола продажных бухарских беков, управу на которых находили опять же лишь русские офицеры с финном Эдуардом Кивикэсом во главе. И наконец - модернизация, индустриализация, ликбез, строительство Памирского тракта да "московское обеспечеие" благодаря близости гарнизонов. Но в отличие от многих других народов, в 1991 году памирцы не обрели независимости, а лишь далёкая и безразличная к их самосознанию московская метрополия сменилась куда более близкой и дотошной душанбинской. Иными словами, чуть меньше века под Россией были лучшим вренемем в истории памирцев.

41.


Руины Ратма не особо впечатляют - бесформенные кучи камня и огрызки стен:

42.


Но зато пейзаж вокруг... С одной стороны сквозь бывшую крепость видны шеститысячники Гиндукуша:

43.


С другой - самая настоящая ПРОПАСТЬ, вот прямо такая, какой её представляешь после приключенческих романов и вестернов:

44.


Такую границу не пересечь, не нужна никакая охрана! Слева над рекой виден карниз дороги, которой поедем в следующей части:

45.


Внизу дом без признаков века. На афганской стороне он или на таджикской?

46.


Правильный ответ - на таджикской. Вид на Ратм из крепости:

47.


А вокруг крепости - кусты, покрытый ягодой, которую я принял было за дикую облепиху. Но так как не знаю точно - пробовать её не стал:

48.


Назад в Лянгарспустились в сумерках, и водитель завёз меня в один из двух в кишлаке гостевых домов - в гости на ночлег ваханцы не зовут, потому что гестхаус тут есть в каждом кишлке, и держит его наверняка через пень-колено дальний родич. Вместо 100 самани я отдал водителю 120, понимая, что в его слегка укоризненных словах "Я с тобой весь день езжу!" есть некий резон.

49.


В гестхаусе был обеденный зал под пятью столбами; комната с пятью койками; душ в холодной пристройке. На "туристской" половине жила молодая пара голландцев, собиравшихся в треккинг к подножью пика Маркса (6725м), а за ужином решивших расспросить меня, что я думаю о Крыме - почему-то именно крымские события (а не сбитый "Боинг") чаще всего из встреченных в Таджикистане туристов волновали именно голландцев. В итоге они со всей европейской тактичностью поняли, что задели больную тему, и заговорили про взаимное уважение и про то, что "все мы люди". Дальше я сидел в хозяйской половине с памирцами, и один из них рассказывал, что в советское время срочную служил в Дагестане и мог без перевода на другие языки общаться с осетинами. А с гор наползала холодная ночь...

50.


Гараж гостевого дома:

51.


Главная улица Лянгара, больше похожая на аллею парка, чем на дорогу. Чтобы представить здесь машину, нужно до некоторой степени напрячь мозг, машина да тем более с бензином в баке - здесь скорее роскошь, чем средство передвижения:

52.


Но вот вдалеке появляется пыль, впереди которой - большой джип с тюками на крыше. Приехал Феруз, пора покидать Ваханскую долину, да и весь Бадахшан, пожалуй самое "другое" место постсоветского пространства.

53.


В следующей части - о дороге Лянгар-Аличур и Восточно-Памирском тракте до Мургаба.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Вахан (Ишкашим). Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Вахан (Ишкашим). Биби-Фатима и Вранг.
Вахан (Ишкашим). Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Мургаб. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб. Крайний Верх.
Каракуль и высокогорье.
Кызыл-Арт и Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Все долины Бадахшана рано или поздно приводят на плато Высокого Памира. По долине Гунта ведёт "из города Хорога в далёкий город Ош" Восточный Памирский тракт, построенный в 1933-37 годах, другие условно-проезжие дороги проходят по долинам Шахдары и Бартанга, но самая известная из альтернативных дорог поднимается вдоль Памир-дарьи из Лянгара в Аличур. Первый замыкает показанный в прошлых трёх частяхдревний Вахан "на макушке Британской Индии", второй стоит на Памирском тракте. О красоте и труднодоступности дороги Лянгар-Аличур я слышал до поездки не раз: мол, и виды там самые потрясающие на всём Памире, и машины проходят дай бог раз в неделю, так что быстрее выйдет добраться до Аличура через Хорог... Забегая вперёд скажу, что слава этой дороги по самому карнизу Крыши Мира всё-таки несколько преувеличиена, но тем менее мне удалось её проехать, и это безусловно того стоило.

О дороге Лянгар-Аличур - первая половина поста, а во второй половине начинаем путь по Восточно-Памирскому тракту, пересекающему на своих 728 километрах 5 четырёхкилометровых перевалов.

Основной транспорт памирских дорог дальше чем в соседний кишлак - семиместные джипы, ревучие и мощные, как вездеходы, с тугими танковыми антеннами по бокам и завёрнутыми в одно большое покрывало тюками на крышах. Такой джип я встретил во Вранге, он вёз народ из Лянгара в Хорог, но худощавый чернявый водитель Феруз с очень злыми и очень голубыми глазами сразу понял, что я пробираюсь в Мургаб, и сказал, что повезёт туда пассажиров на следующий день. Он назвал цену - 200 сомони, немного поторговавшись скинул до 150 (около 1000 рублей) и оставил мне свой телефон. В Лянгаре я обнаружил, что в этом глухом углу мой сотовый оператор (симку я покупал в Душанбе у местного "МегаФона") не ловит, и звонил Ферузу с телефона хозяев гостиницы. Вечером он говорил, что старутуем в 8, и понимая, что иногда местные таксисты приезжают раньше срока и их пассажиры люто спешат, я встал в пол-седьмого. К 8 утра я был готов, но дозвонившись до Феруза узнал, что поедем мы скорее в 9, чем в 8. Я сидел на дастархане, над головой небо становилось всё бледнее, а тени под ногами всё короче, и вот ближе к 10 часам вышел хозяин да сказал, что Феруз перезвонил ему и уже выехал с Зонга. Я переместился на дорогу, здесь похожую на аллею парка, всем своим видом чуждую автомобилям, и продолжил ждать там. Но прошло полчаса, а Феруза всё не было, и я пошёл назад в гестхаус, чтобы ему перезвонить. Так, между дорогой и гостиницей я бегал туда-сюда несколько раз, и в общем ещё не осознал, что у меня просто сдали нервы - усталость, чуждость среды, тугой автостоп, голландцы в хостеле с расспросами о Крыме, - я находился в том состоянии, когда контроль над собой уже потерян, но это ещё не понято.
Вот подошёл ко мне паренёк в чёрной кепке с надписью то ли "Памир", то ли "Бадахшан" - вчера два брата, почти близнеца, в таких кепках подсказывали водителю дорогу на Ратм, и это был один из них. Я позвонил Ферузу с его телефона, вновь не дозвонился, и начал возмущаться, что жду уже два часа и вообще всё это похоже на кидалово. Парень спокойно смотрел на мои эмоции, а потом вдруг выдал:
-А почём ты мне свой телефон продашь?
В руке у него был серп, и мне такой поворот совсем не понравился...

2.


...но в конце дороги вдруг возникла пыль, и паренёк в чёрной кепке презрительно усмехнулся: "Вон, едет твой Феруз!", - другому джипу здесь в тот момент взяться было неоткуда. Феруз привёзл в Лянгар из Зонга двух бабушек, и подобрав меня, поехал обратно в Зонг. Мне он первым делом рассказал, что в прошлом году у него в России погиб брат - тоже шофёр, где-то под Челябинском он столкнулся с казахстанским лесовозом. Брата Феруз явно очень любил, от трагедии не оправился до сих пор, и мир видел сквозь её призму, но я это понял далеко не сразу. Сам же Феруз на заработки не ездил, а возил пассажиров на коллективном такси из Лянгара и других кишлаков Ваханской долины в Худжанд - такой рейс он делает раз в две недели, и путь с ночёвками в Калаи-Хумбе и под Душанбе занимает 3-4 дня - как поезд от Москвы до Читы или Иркутска. А в перерывах между худжанскими рейсами Феруз возил народ по Памиру - то в Хорог, то в далёкий Мургаб, и вот мы приехали в Зонг забирать других пассажиров - семью из шести человек, сверх которой для меня осталось седьмое место.
В Зонге мы встали на тихой улице, скрытой от Пянджа деревьями: пассажиры разговаривали с халифой, и нам надо было их подождать. Феруз с мужиками сидели в теньке у машины, тянулись минуты, десятки минут, часы, а на все мои вопросы, "ну когда же?", Феруз всё более раздражённо отвечал, что "да щас они выйдут уже!". Просидев часа полтора, я окончательно потерял самооблодание, и после очередного "да вот уже идут!", я со словами "грёбанная Африка!" пнул камень у дороги и стал требовать, чтобы Феруз отдал мне мой рюкзак - с меня хватит, я еду в Хорог!
Феруз невозмутимо ответил:
-Езжай, мне-то что, - а сам взял телефон и позвонил пассажирам, которым уже куда как более взволнованно описал ситуацию на ваханском языке.
В общем, дождались мы их где-то через полчаса - откуда-то сверху спустились рослый мускулистый загорелый памирец, похожий на эфиопа, две тётки в возрасте и две молодые женщины с ребёнком. У меня зарябило в глазах от ярких красок их нарядов. Рассевшись по местам, мы поехали - в 13 часов против изначально оговоренных 8 утра.

3.


Да по уже знакомым с прошлой части пыльным серпантинам в Ратм начали набираться высоту. Последний взгляд на Ваханскую долину - хорошо видна дельта Памирки, голубая нить далёкой Ваханки да начало их стрелки, от которой начинается Пяндж. Там ниже вся Ваханская долина, Ишкашим и Горон, Шугнан и Рушан, Ванч и Дарваз, устье Вахша и начало Амударьи, знойный Шаартуз, тревожный Термез, закрытые от посторонних глаз туркменские Чарджоу и Дашогуз, грязный Нукусда хорезмские плавни у засохшего моря Арала. Всё это, кроме туркменской части, я проезжал.

4.


Граница с Афганистаном здесь проходит по Памирдарье, то есть вот эти горы - по ту её сторону. Я знал, что афганская сторона здесь славится вьючными караванами, и например vvtrofimovкак-то наблюдал за Памиркой растянувшийся на полтора часа (!) караваниз сотен ослов, верблюдов и яков. Караванами же в Афганскую войну возили оружие из Пакистана, в том числе знаменитые американские "Стингеры". Сейчас там есть автодорога, но небольшой вьючный караванчик из пары ишаков попался на таджикской стороне - это чабаны спускаются на зиму с йеел (то же, что яйла - горное пастбище), на которые не въедешь машиной:

5.


Граница здесь - чёрная пропасть несколько десятков метров глубиной:

6.


Я заглядывал в неё в прошлой части, с руин Ратмской крепости. Теперь же мы скользнули над Ратмом без остановок:

7.


И одинокий останец обозначил, что Вахан и вообще Бадахшан позади:

8.


Или не останец, а расположенная чуть поодаль одинокая смотровая башенка, может быть сложенная ещё царскими солдатами, а может быть - кушанскими рабами на Великом Шёлковом пути:

9.


В целом, дорога Лянгар-Аличур не так уж и сложна - грунт на ней весьма укатан, и хотя за несколько часов пути нам не встретилось других машин, всё же машины тут бывают может и не каждый день, но уж никак не раз в неделю. Я точно знал от других туристов, что в день моей поездки помимо нас из Лянгара в Мургаб ушла ещё как минимум одна машина, а ещё одна намечалась днём позже, и вполне возможно, что в те же дни уходили не только они. Уехать по этой дороге не так уж и сложно, куда сложнее - уехать бесплатно: в основном здесь ходят коллективные такси. Что же касается неземных красот, то... Здесь безусловно очень красиво даже по меркам остального Памира:

10.


Но действительно красивый участок, тот самый карниз Крыши Мира - это всего лишь первые час-полтора пути. Самое потрясающее место - вот этот вот зигзаг по речной долине:

11.


12.


А на нём ещё один скелет эскаватора. В целом, хотя эта дорога тоже напоминает боливийскую "трассу смерти", всё же сложностью и страшностью ей далеко до дороги Ягнобской долины.

13.


По правую руку от нас, на афганской стороне, тянулся Памир. Хотя в Афганистане живёт половина памирцев, в том числе целые народы (сангличцы, муджандцы), за Пянджем нас сопровождал Гиндукуш, а собственно Памир заходит в Афганистан лишь краешком между Памирдарьёй и Вахандарьёй.
Последний взгляд на Гиндукуш, его 6-километрвые пики. Со стороны Памира над Ваханской долиной нависает на самом деле не менее высокий Шахдаринский хребет, но его ледяные пики наверняка лучше видны из Афганистана:

14.


Между тем, пропасть по правую руку закончилась, а с ней и головокружительные виды. Мы поднялись из Лянгара примерно на полкилометра, и под нами теперь 3300 метров над уровнем моря. Памирка при взгляде на её широкую дельту и бездонный каньон выглядела большой рекой хотя бы в пол-Пянджа, но оказалась почти что ручьём.

15.


Её без труда можно было перейти вброд, постоять на земле Афганистана, и только другие пассажиры были бы против, потому что это заняло бы их время:

16.


А они, заставив меня ждать пять часов, категорически не хотели ждать меня хотя бы пяти минут. Собственно, ещё на подъёме к Ратму Феруз сквозь зубы говорил мне, что так себя вести не надо, "у нас это называется характер показывать, а мы такого не любим". Позже я сделал ещё более глубокую ошибку - попытался извиниться, то есть в местной этике - показал слабость. Я сказал Ферузу: "извини, я тогда был неправ", на что Феруз ответил коротко "Ты всегда неправ!". Так проявлялась обратная сторона местной этики: сколь легко тут быть желанным гостем, столь же нетрудно и потерять лицо без права реабилитации, и думаю, будь я не чужаком, а местным, мне после такой сцены оставалось бы только навсегда уехать или прожить всю жизнь парией, деревенским дурачком. Я вспомнил свои школьные годы, когда любой уважающий себя класс обязательно держал одного незаменимого "лоха" - с одной стороны сидел оцепеневший от злости Феруз, с другой без остановок подкалывал меня и высмеивал мои вопросы "эфиопский" памирец, не замолкавший даже когда я надевал наушники - моя реакция в общем-то уже не имела знаечния. Но это всё была ерунда, я лишь фиксировал про себя влияние ситуаций "потери лица" на восточную этику и даже радовался, что могу оценить её с другой стороны. Хуже было то, что не установив контакт, я многого по дороге так и не узнал и не увидел.

17.


На афганском берегу мелькнула сардоба - крытый бассейн, глиняная цистерна для воды, которой можно было напоить караван. Я видел такие в Узбекистане, но там это памятники старины, а тут - что-то сродни заправочной станции для вьючного транспорта, ещё несколько лет назад использовавшейся по назначению.

18.


В горах по ту сторону границы живут киргизы, небольшая их община есть в Афганистане и даже вроде бы в пакистанском Читрале. Впрочем, киргизы и с этой стороны живут, они - хозяева Крайнего Верха.

19.


От реки Памир мы ушли вверх по одному из притоков, к небольшой воинской части, где проезжающим машинам проверяют документы. Здесь развилка - налево Аличур, а направо, и только после предъявления отдельных пропусков (общепамирский пермит тут не работает) - к озеру Зоркуль на высоте 4160м, из которого вытекает река Памир, то есть в широком смысле - Амударья. Первым европейцем, увидевшим Зоркуль и давший ему название Виктория, был англичан Джон Вуд, пришедший в 1838 году со стороны Британской Индии. Ну а во времена не столь далёкие туда доезжал на своём внедорожнике-кемпере и сделал великолепные фотографииfrantsouzov.

20.


Продолжаем путь, не помню точно вдоль какого из притоков:

21.


Первые киргизы, и у меня было полное ощущение, что на той заставе мы прошли границу - о том, что здесь ещё Таджикистан, дальше будут напоминать лишь флаги да официальные надписи:

22.


Странная зелёная растительность у речки:

23.


По дороге - горные озёра. Вот это, например, Харгуш у одноимённого перевала высотой 4320 метров:

24.


В безжизненных горах под низким ясным небом - потрясающий минимализм:

25.


Это Восточный Памир, сама Крыша Мира, её не конёк, но скаты. Здесь не горы, а плато, почти плоская равнина на 3-4-километровой высоте, над которой 5-6-километровые хребты стоят небольшими холмами. На плато - пустыня, безводная и холодная, и мёртвые горы порой похожи на рудничные отвалы:

26.


Вот и он, Восточный Памирский тракт, вид в сторону Хорога. Довольно большой его кусок, в том числе долину Гунта и два высоких перевала Кой-Тезек (4251м) и Тагаракты (4168м) я так и не увидел. В 2015 году ту часть тракта размыло, Ваханский путь как минимум один сезон был основным, и возможно, именно тогда дорога Лянгар-Аличур, накатанная китайскими фурами, стала несколько более проезжей.

27.


Но и Аличурская котловина, в которую мы вышли с лянгарской дороги - одно из красивейших мест Высокого Памира. Её символ - многочисленные озёра, ближе всего к трассе - Сасыккуль, что в переводе значит, извиняюсь, Вонючее озеро:

28.


И вот если такое красивое озеро тут называют Вонючим, то представить себе, каковы Яшилькуль (Изумрудное озеро) и Булункуль (Высокое озеро) за хребтом на заднем плане? Причём если Сассыколь - озеро солёное, с топкими липкими берегами, то те озера - старышия братья Сареза: Яшилькуль образовался в 13 веке как запруда обвала на реке Аличур, и сам Завал выглядит до сих пор как новенький.

29.


Добраться к тем озёрам я не имел никаких шансов, но аж на три поста о них рассказал frantsouzov: дорога на Яшилькульи днёвка на нёмв двух частях. Булункуль же показывалvvtrofimov, назвавший одноимённый кишлак "самым весёлым на Памире". Киргизы, живущие на пресных озёрах - не чабаны и не земледельцы, а рыбаки, и живётся им там получше, чем большинству других обитателей Крыши Мира.

30.


По дороге руины чего-то - то ли геологических экспедиций, то ли воинских частей. Крайний Верх похож на Крайний Север...

31.


Даже обликом селений, с той лишь разницей, что это не пятиэтажки или бараки, а мазанки, но в окружающем масштабе не разберёшь - селение издалека выглядит такой же кучей коробок. Впереди - Аличур, первое от Хорога село Высокого Памира:

32.


Река Аличур, на которую нанизаны и озёра - по сути дела, верховья Гунта, в устье которого стоит Хорог:

33.


Это тоже бывший СССР, поэтому здесь есть памятник не вернувшимся с Великой Отечественной:

34.


Для туристов, едущих по тракту на велосипеде, мотоцикле, внедорожнике, в Аличуре есть гостевой дом, и может быть мне стоило сойти здесь - больше бы увидел на следующий день.

35.


Пейзаж и люди Аличура:

36.


А вот ещё одно отличие от Бадахшана - мечеть. Киргизы - народ не слишком-то набожный, но всё-таки сунниты:

37.


На выезде из Аличура заехали на полчаса в небольшую ашхану, что с одной стороны ставило крест на моих планах увидеть озеро Ак-Балык, но с другой стороны я был не на шутку голоден. В закусочной подавали плов... с ароматным жаренным мясом яка!

38.


На самом деле озеро Ак-Балык увидеть я вполне мог бы... если бы не скандал в самом начале пути. Эфиопообразный памирец, выслушав мои пожелания остановиться на полчаса у этого озера, кивнул, тоном психолога-самоучки сказал "Тебе это важно?"... и тут же обо всём этом забыл. Или может быть он даже сказал об этом Ферузу, но Феруз не счёл нужным останавливаться для того, кто "всегда неправ". Между тем, маленький Ак-Балык - возможно, красивейшее из Аличурских озёр: чистейшее, почти идеально круглое, с прозрачной водой бирюзового цвета и обилем рыбы, которая видна прямо с поверхности, причём рыба там живёт разных видов, и собственно "акбалык" ("белая рыба") - это форель. Ловить её запрещено повериями и законом, но просто увидеть - к удаче.
Ак-Балык опять же показывалfrantsouzov, и ещё одно свойство этого озера - хотя расположено оно совсем рядом с трактом, с тракта его не видать. Но например вот это болотистое озерцо от Ак-Балыка находится буквально в паре километров, то есть проезжали мы его ещё засветло, и теоретически вполне могли бы сделать остановку. Возможностью увидеть Ак-Балык я и заплатил в итоге за утреннее проявление эмоций.

39.


А на север от Ак-Балыка уходит узкая долина Ак-Жилга, и пройдя по ней километров 20 (проезжей дороги там нет), можно увидеть древнее городище Базар-Дарана высоте 4820 метров. В 11-12 веках это был довольно крупный город площадью около 30 гектар, дальний предок всех этих Потоси или Ла-Риконады - хоть в музеях, хоть в путеводителях его называют не иначе как "городом горняков".

40.


Скорее всего, на такую высоту рудокопы и рудознатцы забрались во время "серебряного кризиса", когда обеспечивавшие весь исламский мир благородным металлом рудники Панджшера и Илака (о последних я писал) перестали справляться с требуемым объёмом. Базар-Дара простояла на высокогорье порядка 80 лет, опустела в 12 веке, но "при жизни" была судя по находкам весьма богатым городом, куда в обмен на серебро привозили с Ферганской долины даже свежие фрукты. Крупнейшим его зданием был караван-сарай, но в Базар-Даре оформилось и постоянное население. И глядя на находки из Базар-Дары в душанбинском Музее Древностей, я не мог отделаться от ассоциаций со столь же богатой, суровой и недолговечной Мангазеей. Ещё одна параллель Крайнего Верха и Крайнего Севера... Базар-Дара была не единственным рудничным городом Восточного Памира, и скорее всего эти рудники так и остались высочайшими населёнными пунктами, когда-либо существовавшими на постсоветском пространстве: на высоте почти 5 километров и в наше-то время мало кто живёт...

41.


А вдоль Памирского тракта за Аличуром появляются юрты:

42.


Здесь они приземисты, как у туркмен и монголов, и видимо рассчитаны на злые горные ветра:

43.


Иногда они стоят у самой дороги, и весьма вероятно, что здесь можно купить кумыс или ячью шерсть:

44.


45.


Встречаются здесь и сами яки, здоровенные косматые быки, не умеющие мычать, но умеющие хрюкать. О киргизских якаху меня когда-то был отдельный пост, и скажу лишь, что увидеть их не так-то просто - многочисленные их стада я видел лишь в одной долине Кыргызстана, а на Памире они мелькали у тракта дай бог если пару раз. Возможно, якам здесь ещё слишком жарко: в родном Тибете они не любят спускаться ниже 6 километров, а значит и на Памире пасутся скорее всего выше по горам.

46.


А вот какие-то остатки советской мощи, вполне может быть что заброшенные:

47.


На самом краю Аличурской долины - скала Чатыр-Таш, похожая на спящую зверюгу с квадратной головой, и с ней кончено связаны свои легенды. Её высота - 3982м над уровнем моря, но совсем немного над плато:

47а.


Уже в темноте мы прошли Найзаташ, второй по высоте (4314м) перевал на Памирском тракте, на общей высоте показавшийся низким и пологим. А затем где-то впереди появилась россыпь огоньков Мургаба, казавшегося здесь мегаполисом. "Эфиопский" памирец долго зазывал меня в гости, и лишь когда я согласился, сказал: "А можешь и в гостиницу пойти, нам или им ты одинаково заплатишь!". Вокруг Феруза воздух чуть не трещал и не искрил от злости и раздражения, и по прибытии он внезапно забыл, что мы сторговались на 150 рублей, и угрожающе цедя "не торгуйся!" стал требовать изначальные 200, видимо считая это компенсацией морального вреда. В итоге я отдал ему 170 и столь поспешно ушёл из машины, что потом беспокоился - не забыл ли чего. Ладно хоть привезли они меня прямо к гостинице, куда я тут же ушёл ночевать. В гостиничом буфете меня встретили вопросом "О, вы до Памира добрались?" - за столом сидела симпатичная русская девушка, как оказалось - гид из Душанбе, уже видевшая меня на озере Искандеркульнеделей ранее.

Про Мургаб - в следующей части.

ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Вахан (Ишкашим). Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Вахан (Ишкашим). Биби-Фатима и Вранг.
Вахан (Ишкашим). Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Мургаб. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб. Крайний Верх.
Каракуль и высокогорье.
Кызыл-Арт и Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.

Мургаб - небольшой посёлок (6 тыс. жителей) на высоте 3600 метров над уровнем моря в двухстах километрах (или 7 часах пути) от Хорогапо Памирскому тракту на Ош. Я сюда, впрочем, доехал в прошлой частидругой, более сложной и красивой дорогой из Ваханской долины. В Мургабе не покидает ощущение, что оказался где-то на Крайнем Севере в сезон работы зимников. Только здесь не Крайний Север, а Крайний Верх, и ещё неизвестно, где жизнь суровее.

В Мургабе есть несколько недорогих гостевых домов со спартанскими условиями, но "коллективное такси" из Лянгара привезло меня в центральную гостиницу. Впрочем, небольшую и уютную - обувь здесь оставляют в фойе, а администратор-киргиз за стойкой общается как со старым знакомым. В местном буфете меня встретили вопросом "О, вы уже и до Памира добрались?" - симпатичная русская девушка в компании здоровяка-водилы оказалась гидом из Душанбе и уже видела меня на Искандеркуле, куда возила группу австрийцев. Самым, впрочем, колоритным постояльцем был высокий израильтянин в арафатке до пояса, коротеньких шортиках и с грандиозной чёрной бородой. Зайдя, он обратился к буфетчице-киргизке: "Сеньёритта! Клеп! Клеп!". Киргизка в ответ назвала цену хлеба (лепёшки), показавшуюся даже мне неадекватной, а гость задумчиво изрёк "Oooou, to exspensive!" и ушёл из буфета. В номере стояло несколько двухъярусных кроватей, но я поселился туда один, и хотя гидесса из Душанбе говорила мне, что группа поедет в 6 утра на Ош и у них есть свободное место, я понимал, что к 6 утра не встану - и дело было даже не в том, что мне хотелось осмотреть Мургаб, а в том, что у меня всё сильнее болела голова - начиналась горная болезнь.

2.


Юрты у гостиницы уже закрыты, а летом в них наливают кумыс и ширчой (варёный чай с молоком, маслом, солью и пряностями). В середине сентября лето здесь уже кончилось. С больной головой и чувством разбитости ранним утром я вышел на крыльцо гостиницы, пытаясь понять, куда я попал:

3.


Холод, пронизывающий ветер с объятиями вечных снегов, ослепительное солнце, как в фильмах о мире после атомной войны; почти полное отсутствие растительности, грубые глиняные дома, курящиеся кизяковые дымки над их крышами - всё это смотрелось пронзительно и мрачно:

4.


Да пустой Памирский тракт, на котором пешеходов гораздо больше, чем машин:

5.


Говорят, именно по причине своей суровости, малосовместимой с жизнью белого человека, Памир так и не стал британской колонией: англичане проникли сюда на полвека раньше русских, но не выставляли на высокогорьях постов и гарнизонов. С падением Коканда в 1876 году памирские горные княжества, все эти знакомые по прошлым частям Дарваз, Шугнанили Вахан, лишились пусть и сугубо номинального, но всё-таки покровителя, и ими заинтересовались соседи. О всех перпетиях тогдашней беготни по Крыше Мира есть подробная статья, ну а я перескажу их совсем вкратце. Фактически, не без помощи англичан, почти 20 лет Памир делили между собой афганцы, поднимавшиеся по долинам рек до самого Аличура, до упоминавшегося в прошлой части озёра Яшилькуль, и китайцы, тихо проходившие на безлюдное плато, ставившие там свои посты, покорно оступавшие при виде русских отрядов, и так же тихо возвращавшиеся, стоило было осесть их пыли. В 1891 году британская делегация открыла консульство в Кашгаре, но русской разведке было ясно - англичане готовят почву для официального раздела Памира между Афганистаном и Китаем. Летом 1892 года полковник Михаил Ионов, поднявшись из Ферганы, разгромил афганцев у Яшилькуля, и возвращаясь назад в Фергану, оставил небольшой отряд на зимовку в горном урочище с китайским названием Шаджан. Зимовка прошла успешно, и год спустя казаками и солдатами под руководством военного инженера Андрияна Серебрякова началось строительство Памирского поста - так русские закрепились на Крыше Мира, и по воспоминания шведского путешественника Свена Гедина, Памирский пост напоминал одинокий корабль, окружённый чуждой стихией. Названия Памирский пост и Шаджан фигурировали параллельно, и лишь недавно экспедиция установила, что это не одно и то же: Памирский пост располагался на месте кишлака Кони-Курган в 8 километрах от Мургаба, позже центр Памирского погранотряда и вовсе переместился в де-юре бухарский Хорог, ну а название Шаджан последний раз упоминается в документах за 1911-й год, уступив место персидскому Мургабу. Царский погранотряд сменился советским, советский - интернациональным (фактически русским), и лишь в 2004 - таджикистанским, но скажем прямо - дальше по тракту следова русского присутствия на Памире сохранилось гораздо больше, чем в Мургабе, разросшемся в 1930-40-х годах как база Памирского тракта и геологических партий.

6.


Живут здесь примерно поровну киргизы и памирцы. Первые просто осели в посёлке из кочевий в окрестных степях, вторые приезжали в советское время как чиновники и назначенцы. На тракте восточнее гостиницы - памятник таджикско-киргизской дружбе:

7.


Западнее над Мургабом светит красная звезда, возможно на могиле павших в гражданскую войну красноармейцев, и само кладбище, вполне может быть, появилось ещё при погранодтряде:

8.


У тракта - мемориал Великой Отечественной, хотя глядя на барельефы, я бы скорее подумал на "Манас":

9.


Мемориал стоит между погранотрядом, то есть воинской частью на месте той самой Шаджанской зимовки, и зданием администрации. Мургабский район с площадью 38 тысяч квадратных километров занимает весь Восточный Памир, больше половины Горно-Бадахшанской автономной области, и существенно превосходит любую из западных областей Таджикистана. Живёт здесь при этом 14 тысяч человек (да и те в основном в Мургабе и окрестностях), то есть безлюдие Восточного Памира вполне себе заполярное.
Ниже администрации ("акимият" её тут называть, кстати, или всё ж таки "хукумат"?) - как и положено, Ильич. На площадях я их в Таджикистане видел всего трижды - здесь, в гидронеэнергетическом Нурекеи атомном Чкаловске, да ещё одного где-то на задворках Хорога. Но мургабский Ильич - самый опрятный, свежепобеленный:

10.


Ильич глядит на пешеходный бульвар, параллельный Памирскому тракту, и на бульваре этом местами даже есть деревья, в середине сентябре уже совершенно жёлтые. Такими же я видел их где-нибудь под Воркутой, но зимы здесь не лучше воркутинских: -40 - в порядке вещей, -53 - в качестве рекорда, и всё это с ветрами и почти без снега. Говорят, каждое дерево здесь ответстнные люди знают в лицо и буквально выхаживают, как ребёнка.

11.


На бульваре - приземистые общественные здания времён постройки Памирского тракта и ещё один воинский обелиск:

12.


А "лесенкой" из нескольких огромных ступеней здесь расположены не только памятники, но и сам город. Панорамы Мургаба мрачны:

13.


Амдерма, Териберка, Новый Порт, Воркутинское кольцо - здесь я вспоминал их постоянно:

14.


В районе с кадра выше при Советах жили геологи, в жизни Мургаба игравшие не менее важную роль, чем военные. Легендой Мургаба было кафе "Голубой Дунай", где вернувшиеся из дальних партий чёрные от пыли и солнца косматые люди с растянутых свитерах пили портвейн "Памир". Мне сразу вспоминается Роберт Шекли, в одном из рассказов которого фигурировал самый дорогой во Вселенной коктейль "Особый старательский" с доставкой прямо на прииск... и бывший на самом деле обыкновенной водой. О здешних же геологических реалиях интересно рассказывалаgalyagorshenina, сумевшая даже найти по расспросам местных здание "Голубого Дуная", позже служившее компьютерным клубом. Скорее всего, оно стоит где-то здесь и сейчас - облик Мургаба вполне постоянен, кажется, что здесь уже много лет ничего не ломали и не строили.
Куча ящиков на кадре ниже - это базар:

15.


Приметой "Голубого Дуная" была голубая дверь - да только большинство дверей в Мургабе голубые:

16.


Над домиками-брусками мёртвым лесом стоят печальные высокие столбы:

17.


Внезапно, деревянный домик - он один тут такой, и не от царских постов ли остался?

18.


А во дворе то и дело мелькнёт юрта, или свёрток юрточного войлока на крыше, или рога подстреленного давным-давно в горах архара - как чумы, нарты и рога оленей в ненецких посёлках.

19.


Но впрочем, не меньше ассоциаций, чем с Крайним Севером, Мургаб вызывает с Муйнакоми другими тоскливыми посёлками в пустынях у засохшего Арала. Крайний Верх хуже Крайнего Севера тем, что на Севере лишь только холодно, зато хоть залейся воды и хоть объешься ягод, грибов, рыбы да дичи. Здесь же безводная солёная пустыня, и мургабские колодцы поражают своей капитальностью - кажется, будто уходят они на невероятную глубину, к самым корням Памира:

20.


21.


Переулки меж глухих стен и заборов:

22а.


22.


Старые машины в неплохом состоянии:

23.


А вообще Мургаб большой, из конца в конец да при общей квёлости от горной болезни я бы не стал его проходить пешком. Статус города всё же условен, и Мургаб производит впечатление скорее маленького городка, чем большого села. Ниже - пойма реки Мургаб (не путать с тёзкой в Туркмении!) с одинокой мечетью посреди пастбищ:

24.


Мечети в Мургабе довольно заметны, особенно после Памира, где исмаилиты мечетей не строили. Тут наверняка есть и исмаилитская джамаатхана, а вот русской церкви нет точно, да и самих русских в лучшем случае единицы.

25.


25а.


Тут меня больше всего удивил флаг - откуда вдруг синяя полоса? Это что-то значит, или же просто красный под "ядерным" солцем выцвел до синего?

26.


Не миновать, конечно же, и сам базар со множеством лавок, устроенных прямо в контейнерах:

27.


И парой старых павильонов в виде юрт:

28.


Я нашёл их пустыми, но явно не заброшенными:

29.


Есть на базаре и пара столовых вида непрезентабельного, но вполне приличных по качеству еды. В них можно купить самсу и манты с мясом яка. Летом её продают "в реальном времени" в тех самых юртах у гостиницы, но зимой (то есть уже в середине сентября) готовят только по заказу. Скажем прямо, аличурских плов с жаренным ячьим мясом оказался куда вкуснее, а здесь что в мантах, что в самсе мясо яка было невыносимо жирным.

29а.


А в магазине водку продают стаканчиками, и на неё есть спрос... Вообще, вечером по Мургабу ходить не очень комфортно, особенно ближе к тракту:

30а.


По моим впечатлениям, арод тут по сравнению с долинами гораздо более суров и угрюм. Жители высокогорий мало улыбаются, у них обветренные лица, как у солдат. С прохожим иностранцам тут многие здороваются, но не очень-то охотно идут на дальнейший контакт:

30.


Странный драндулетик. Такой же точно я видел в Душанбе и был уверен, что это самоделка.

31.


Не знаю, как так вышло, но мужики на моих фото в основном памирцы, а женщины, дети и старики - в основном киргизы:

32.


Самый характерный атрибут киргиза - войлочный колпак:

33.


Утром на востоке, над пограничным Сарыкольским хребтом, я увидел густые белые облака:

34.


И лишь к полудню осознал, что облака эти не меняют очертаний:

35.


И когда я осознал, что это не облака, а горы, у меня мороз прошёл по коже от ощущения их высоты. Это Кашгарский хребет, или Конгурмузтаг, отделённый глубокими долинами от Памира и Куньлуня. Как результат, его то причисляют к первому, то ко второму, то и вовсе выделяют в отдельное нагорье, маленькое - но страшно высокое: в ряд стоят три семитысячных пика Конгур (7649м или даже 7719м), Музтаг-Ата (7546) и Конгуртюбе (7530м). Вроде бы именно в таком порядке, слева направо, они и видны здесь, и господствует над Мургабом именно Музтаг-Ата, в переводе Отец Ледяных Гор, представляющий собой пологой заснеженный купол.

36.


И если это Памир, то из Мургаба видна его высшая точка - все три семитысячника Конгурмузтага выше любого из трёх семитысячников таджикистанского Памира. Если это Куньлунь - то получается, что и его возможно увидеть из постсоветских стран. Куньлунь чуть выше Памира, но чуть ниже Гиндукуша, и считавшийся сто лет назад высочайшими горами планеты Памир на самом деле где-то в середине первой десятки: выше него (с Конгуром или без) Гималаи, Каракорум, Гиндукуш, Куньлунь и Сычуаньские горы. Ну а если Кашгарский хребет - ни то и ни другое, то в любом случае за ним - Кашагрия, страшная пустыня Такла-Макан, название которой значит "уйдёшь - не вернёшься", да река Тарим, образующая дельту прямо посреди пустыни, и все те таинственные еграи и тангуты, Цайдам и Турфан, знакомые по путевым заметкам Пржевальского...
От Мургаба едущими на север по Памирскому тракту в правый бок дышит уже не Афганистан, а Китай.

37.


Побродив часа два по Мургабу, я решил уезжать в Ош. Но придя на пятак у базара, я узнал, что все машины уже ушли, следующие пойдут завтра. Мургаб-Ош - самый глухой участок всей горной дороги от Душанбе до Бишкека, и фактически в день по нему проходит пара машин утром на Ош и пара машин вечером из Оша. Отправляясь утром, пассажиров машины набирают в предшествующий день, то есть я мог уехать лишь назавтра.

38.


Сидеть в Мургабе лишний день мне не хотелось, поэтому я побрёл к выезду из посёлка:

39.


Мимо меня частенько проходили фуры, но все они поворачивали направо: настоящий Памирский тракт с 2004 года пор уже не Душанбе-Ош, а Душанбе-Кашгар через перевал Кульма (4362м), и фуры с иероглифами да круглолицыми китайцами за рулём - привычная часть мургабского пейзажа.

40.


А вот легковушки все шли на мургабские выселки, и простояв два часа да промёрзнув на ветру, я махнул рукой. Говорят, выстоять тут попутную машину всё же можно... но мой знакомый например так ждал 7 часов. Вернувшись на "пятак", среди джипов я увидел белых людей да услышал русскую речь, и тут же влез в разговор. Машину до Оша, как и я, искали четверо туристов - пара немцев из Дрездена и пара украинцев из Львова, по-русски впрочем говоривших очень чисто, хотя как я узнал позже, русский язык здесь пригодился им впервые в жизни. Водители до Оша берут 1000 сомони (7500 рублей) за машину, и конечно же пятый попутчик туристам был никак не лишним. Немцев звали Симеон и Сабрина, украинцев - Арсен и Наташа, и следующие три дня я провёл вместе с ними. Они собирались ехать до Оша с остановкой на ночь на высокогорном озере Каракуль, и мне эта идея понравилась. Машина выезжала с утра, а ночевать мы пошли в небольшой гестхаус, где душ нагревался от солнца, а когда за стирку пяти вещей мне предложили заплатить 20 сомони, я понял, что стирать здесь будут вручную - и вода, и электричество в Мургабе дороги.... Хозяином гестхауса был колоритный безбородый старик, не похожий ни на памирца, ни на киргиза - может быть, полукровка? Он с восторгом рассказывал мне про Китай, меняющий Таджикистан буквально на глазах, и о том, что "советская власть для таджиков ничего не делала": "Вот есть тут в горах рудники. Советы там всё что-то искали-искали-искали, а китайцы просто приехали и начали добывать!".

41.


С немцами я общался на ломанном английском, с украинцами - на русском, а впятером - то так, то этак. Симеон и Сабрина совершали (и вроде бы с тех пор даже совершили) кругосветное путешествие, Арсен и Наташа через Закавказье и Иран ехали в Киргизию, откуда собирались лететь самолётом в Индию. Немцы расспрашивали меня о моих путешествиях, я показывал им на ноутбуке фотографии с Крайнего Севера, так что в итоге Сабрина с восторгом сказала Симеону: "В следующий раз едем в Россию!". С не меньшим интересом они слушали меня и про Донбасс и Крым, и сошлись на том, что надо уважать чужую точку зрения. С украинцами разговоры особо не клеились, но уж не знаю, в национальности тут было дело или нет. Больше всего меня впечатлила реакция галичан на мой коминг-аут о посещении ОРДиЛО (так это там называется): полное равнодушие, ни агрессии, ни интереса, словно вообще не про их страну речь. И всё же сдержанное напряжение ощущалось:
-А я вот уже мечтаю, как спущусь на равнину и буду ехать по нормальной дороге, и по бокам у меня будут не пропасть справа и стена слева, а обочины, поля...
-Хм... Мне кажется, живя в России, сложно ругать дороги в других странах.
-Честно говоря, - не сдержался, - хуже чем у вас в Прикарпатье я дорог ещё не видел.
-Сделали там с тех пор дороги!
В целом, переменами в родной Галиции львовяне были чрезвычайно довольны: дороги делаются, туристы валят валом, каждую неделю фестивали, в общем жить стало лучше, жить стало веселей...

41а.


Утром приехал джип, и затарившись самсой с мясом яка, мы взяли курс на Восточный Памирский тракт. Сначала - заправившись, к восторгу немцев - вот так:

42.


Киргизское кладбище на выезде их Мургаба:

43.


Да старый, советский ещё указатель на фоне таможни и манящего Китая за горой:

44.


В следующей части продолжим путь по Высокому Памиру - через перевал Акбайтал на Каракульское озеро, на 4-километровой высоте.

45.
ТАДЖИКИСТАН-2016
Обзор путешествияи другие посты о нём (оглавление).
Перелёт Москва - Душанбеи получение регистрации.
Таджикистан в общем. География и реалии.
Таджикистан в общем. Быт и колорит.
Душанбе и Гиссарская долина (Районы республиканского подчинения) - см. оглавление.
Хатлонская область (Южный Таджикистан) - см.оглавление.
Согдийская область. - см. оглавление.
Каратегин. Гарм.
Памирский тракт
Западный Памирский тракт
Начало тракта. Душанбе - Калаихумб.
Дарваз, врата Бадахшана.
Бадахшан в общем. Природа, культура, люди.
Бадахшан в общем. Афганистан за рекой.
Язгулям. Долина Искандера.
Рушан и Шугнан. Центр Горного Бадахшана.
Хорог. Город под Крышей Мира.
Ваханский коридор
Горон и его гейзеры.
Вахан (Ишкашим). Наматгут и путь в Биби-Фатима.
Вахан (Ишкашим). Биби-Фатима и Вранг.
Вахан (Ишкашим). Лянгар и Ратм.
Восточный Памирский тракт
Лянгар - Мургаб. По карнизу Крыши Мира.
Мургаб. Крайний Верх.
Каракуль и высокогорье.
Кызыл-Арт и Старый Памирский тракт.
Так же:
Узбекистан-2016. Обзор и оглавление.